Дьявол в Белом городе. История серийного маньяка Холмса - [56]
Доброжелательность этой встречи еще больше ожесточила происходившую за пределами Джексон-парка схватку за право освещения выставки. На одной стороне сражалась компания «Дженерал электрик», созданная Дж. П. Морганом, вступившим во владение компанией Эдисона и слившим ее с несколькими другими компаниями; эта компания предложила установить систему постоянного тока для освещения выставки. Другую сторону представляла компания «Вестингауз электрик», предлагавшая провести в Джексон-парк линию переменного тока, используя патенты, купленные ее основателем Джорджем Вестингаузом за несколько лет до того у Николы Теслы.
«Дженерал электрик» предложила выполнить работу за 1,8 миллиона долларов, заверяя, что такая сделка не принесет компании ни единого пенни прибыли. Некоторые члены совета директоров выставки владели акциями «Дженерал электрик» и напирали на Уильяма Бейкера, ставшего с апреля месяца, после отставки Лаймона Гейджа, президентом выставки, требуя принять это предложение. Бейкер отказался, назвав его «грабительским». «Дженерал электрик», пересмотрев чудесным образом контракт и его смету, предложила сократить стоимость работ до 554 тысяч долларов. Но Вестингауз со своей системой переменного тока, которая по существу была более эффективной и дешевой, оценил стоимость работ в 399 тысяч долларов. Выставка приняла предложение Вестингауза и помогла тем самым изменить историю развития электричества.
Источником самых больших волнений для Бернэма было то, что архитекторы оказались не в состоянии закончить свои проекты в намеченные сроки. Если он и относился когда-то к Ричарду Ханту и другим архитекторам с востока с уважением и даже с некоторым подобострастием, то это время давно миновало. 2 июня 1891 года в письме Ханту он писал: «Мы находимся в затяжном простое, ожидая ваши рабочие чертежи. Можно ли получить их в том виде, в каком они сейчас, и закончить их здесь?»
Четыре дня спустя он снова тревожит Ханта: «Задержка, вызванная тем, что вы не присылаете рабочие чертежи, привела к экстремальной ситуации».
В этот месяц серьезная, если не неизбежная приостановка работ произошла и в ландшафтном отделе. Заболел Олмстед, причем заболел серьезно. Он объяснял свой недуг отравлением красителем «турецкий красный», содержащим мышьяк, который использовался для производства обоев, которыми он оклеил стены в своем бруклинском доме. Однако на самом деле это мог быть очередной приступ меланхолии, которая на протяжении многих лет донимала его время от времени.
Во время периода своего выздоровления Олмстед потребовал луковицы и растения для выращивания в двух огромных цветочных питомниках, установленных на участке, выделенном под выставку. Он заказал дрёму венцевидную, ковровую живучку, гелиотроп президента Герфилда, веронику, мяту болотную, английский и алжирский плющ, вербену, барвинок и большую палитру гераней, среди которых были «Черный принц», «Христофор Колумб», «Миссис Тернер», «Кристалл пэлес», «Счастливая мысль» и «Жанна д’Арк». Он направил целую армию сборщиков в Калумет на берег озера, где они загрузили двадцать семь железнодорожных платформ собранными ирисами, осокой, камышом и другими водными растениями и травами. Вдобавок к этому они собрали четыре тысячи ящиков корней прудовой лилии, которые люди Олмстеда без промедления высадили, чтобы убедиться, что бо́льшая часть выкопанных корней погибла, не перенеся перемены уровня воды в озере.
Сочные растения, растущие в цветочном питомнике, должны были попасть в грунт парка, очищенный от всей растительности. Поэтому рабочие удобрили почву, внеся в нее тысячу нагруженных доверху тачек навоза, привезенного со скотопрогонных дворов, и еще две тысячи тачек навоза, собранного от лошадей, работавших в Джексон-парке. Такие большие площади унавоженной земли также явились источником проблемы. «Очень плохо было во время жаркой погоды, когда южный ветер буквально слепил глаза и людей, и животных, – писал Рудольф Ульрик, старший представитель и ландшафтный инспектор Олмстеда в Джексон-парке, – но еще хуже было при влажной погоде: только что сформированная почва, которая еще не была дренирована, тут же напитывалась водой».
Лошади увязали в ней по брюхо.
Последний архитекторский проект был завершен лишь в середине лета 1891 года. После получения каждого проекта Бернэм объявлял тендер на постройку. Понимая, что задержки, допущенные архитекторами, нарушили все заранее составленные планы, он включал в контракты такие условия, которые делали его «царем», как отмечала газета «Чикаго трибюн». В каждый контракт было включено условие, жестко оговаривающее срок завершения работ и предусматривающее применение финансовых санкций за каждый просроченный день. 14 мая Бернэм поместил в газете рекламное объявление о первом контракте на строительство павильона «Горное дело. Добыча полезных ископаемых». Он хотел завершить эти работы к концу года, поскольку в таком случае около семи месяцев оставалось бы на строительные работы (примерно столько времени требуется домовладельцу XXI века на постройку нового гаража). «Он назначил себя арбитром при решении всех спорных вопросов, и его решение являлось окончательным и не подлежало обжалованию, – сообщала «Трибюн». – Если, по мнению мистера Бернэма, исполнитель работ не располагал достаточным количеством людей для завершения работ в установленные сроки, мистер Бернэм был вправе самостоятельно нанять дополнительное количество людей с отнесением затрат на счет исполнителя работ». Павильон «Горное дело. Добыча полезных ископаемых» был первым из основных выставочных зданий, с которого начались строительные работы, но само строительство развернулось лишь 3 июля 1891 года, когда до Дня Посвящения оставалось менее семнадцати месяцев.
