Дьявол в Белом городе. История серийного маньяка Холмса - [150]
На следующий день после полудня Гейер и Кадди зашли за ней, чтобы отвести в морг. Они взяли с собой коньяк и нюхательную соль. Позже Гейер писал: «Я предупредил ее, что, кроме волос и зубов Эллис, она не сможет увидеть абсолютно ничего, а у Нелли она сможет увидеть только волосы. Мои слова, казалось, вызвали у нее состояние, близкое к параличу; мы опасались, что с ней может случиться обморок».
Бригада коронера предприняла все возможное, чтобы сделать процедуру осмотра менее болезненной. Они удалили кожу и плоть с черепа Эллис и тщательно вычистили ее зубы, после чего прикрыли ее тело парусиновой простыней, а на лицо положили лист бумаги с вырезами, через которые просматривались зубы – именно так филадельфийский коронер готовил процедуру идентификации трупа ее отца.
Они вымыли волосы Нелли и аккуратно разложили их на простыне, покрывавшей тело Эллис.
Кадди и Гейер встали по обе стороны миссис Питзел и ввели ее в покойницкую. Зубы Эллис она опознала сразу. Повернувшись к Гейеру, она спросила: «Где Нелли?» и буквально в ту же секунду заметила длинные черные, заплетенные в косы волосы дочери.
Коронер, будучи не в состоянии обнаружить на трупах какие-либо следы насилия, предположил, что Холмс закрыл девочек в этом большом ящике, а затем подал туда газ из клапана газового трубопровода лампового освещения. И действительно, полиция, найдя ящик, обнаружила на одной его поверхности просверленное отверстие, закрытое самодельной затычкой.
«Ничему я так не удивлялся, – писал Гейер, – как той очевидной легкости, с которой Холмс убил этих двух маленьких девочек, причем в самом центре города Торонто, не вызвав при этом ни у одного человека ни малейшего подозрения». Он был уверен, что, если бы Грэхем не решил поручить ему проведение разыскных работ, «эти убийства так никогда и не были бы раскрыты, и миссис Питзел сошла бы в могилу, так и не узнав, живы ее дети или мертвы».
Хотя Гейер и считал, что нахождение девочек было «одним из самых значительных эпизодов моей жизни», его удовлетворенность была неполной, поскольку о судьбе Говарда не было ничего известно. Миссис Питзел отказывалась верить, что Говард мертв: она «буквально вцепилась в надежду на то, что он в конце концов будет найден живым».
Даже Гейер в глубине души не расставался с надеждой на то, что в этом случае Холмс не врал и что поступил с ребенком именно так, как говорил клерку в Индианаполисе.
«Так был ли он [Говард] помещен в какое-либо детское учреждение, о чем Холмс намекал в разговоре, или был спрятан в каком-то неизвестном и недостижимом месте? Был он жив или мертв? Я был озадачен и буквально пребывал в замешательстве, а поэтому действовал на ощупь, как будто находился в полной темноте».
Живой труп
В Филадельфии утром 16 июля 1895 года – в тот день, когда о находках детектива Гейера в Торонто напечатали все национальные газеты, – из канцелярии окружного прокурора по телефону было передано срочное приказание начальнику тюрьмы «Мойаменсинг» ни под каким видом не давать заключенному Холмсу утренние газеты. Приказ подписал заместитель окружного прокурора Томас В. Барлоу. Он рассчитывал удивить Холмса этой новостью, надеясь, что она подействует на того настолько сильно, что он, осознав ситуацию, расскажет обо всех своих делах.
Приказ Барлоу пришел в тюрьму слишком поздно. Охранник, посланный перехватить утренние газеты, нашел Холмса сидящим за столом и читающим газету – при этом он был настолько спокоен, будто читал прогноз погоды.
В своих мемуарах Холмс утверждал, что эта новость действительно повергла его в состояние шока. Он писал, что газеты ему принесли, как обычно, в восемь тридцать утра, «и еще не успев раскрыть до конца первую страницу, я увидел огромный заголовок, объявляющий об обнаружении трупов в Торонто. На какой-то момент я не поверил, что такое возможно; я даже был склонен предположить, что это обычная газетная утка, какие часто появлялись на ранних этапах расследования этого дела…». Но вдруг, писал он, ему стало понятно, что произошло в действительности. Минни Вильямс убила их или заказала кому-то это двойное убийство. Холмс знал, что у нее был знакомый с сомнительной репутацией по кличке Резак. Первой его мыслью было то, что это убийство замыслила Минни Вильямс, а выполнил его Резак. Все это было настолько ужасным, что попросту не укладывалось у него в голове. «Я оставил попытки дочитать статью до конца, поскольку перед моими глазами стояли два маленьких личика, которые я видел в тот момент, когда в спешке уходил от них; я чувствовал на губах робкие невинные детские поцелуи, и в моих ушах снова звучали искренние слова прощания – и тут я осознал, что на меня свалилось еще одно бремя, которое уйдет со мной в могилу… Я думаю, что на этот раз я наверняка лишился бы чувств, если бы мне не приказали срочно приготовиться к тому, чтобы ехать в офис окружного прокурора».
То утро было жарким. Холмса везли по Брод-стрит на север, к зданию мэрии. Воздух, которым он дышал, казалось, был липким, как конфета ириска. В офисе окружного прокурора его допросил Барлоу. Газета «Филадельфия паблик леджер» писала, «что гениальная способность Холмса выкручиваться из любого положения внезапно пропала. Два часа он просидел под градом сыпавшихся на него вопросов, не проронив ни слова. Его никак нельзя было назвать испуганным, но положение, в котором он оказался, явно не сулило ему ничего хорошего».
