Дьявол против кардинала - [6]
Не доезжая Ле Бурже, всадники остановились. Людовик спрыгнул с коня; кобчик встрепыхнулся у него на руке, недовольно раскрыв клюв и переступив лапами. На горизонте курчавился лес, еще не обожженный холодным дыханием осени, а вокруг расстилались поля.
— Здесь, — сказал Людовик и отдал поводья егерю. Люинь тоже спешился. У него на перчатке сидел полосатый перепелятник в смешном колпачке на головке.
Вдруг сзади послышался звук подъезжающего экипажа, лошадиное ржание. Кони охотников откликнулись, переполошив ловчих птиц. Людовик посмотрел в ту сторону, прищурив близорукие глаза.
— Кто это еще? — недовольно спросил он.
— Я полагаю, это карета вашей супруги, — всмотревшись, ответил Люинь.
В самом деле, теперь уже можно было разглядеть вензель Анны Австрийской на дверце.
Карета остановилась, слуга откинул подножку, и появилась сама королева в сопровождении двух дам. Паж принес обитую войлоком деревянную колодку и воткнул ее в землю, а на этот насест усадил крупную белую птицу.
— Она охотиться приехала! — удивился Людовик. — Ну-ка, кто это у нее…
Быстрыми шагами он направился к карете. Люинь, придав лицу удивленное выражение, последовал за ним.
— Белый кречет! — восторженно воскликнул король, воззрившись на белоснежную птицу (только на спине темные полосы), осанисто сидевшую на шесте. Даже нелепый колпачок не умалял производимого ею царственного впечатления; мощные лапы и клюв внушали уважение.
— Обучен? — спросил Людовик, не отрывая глаз от кречета.
— Господин де Люинь выносил его для меня, — ответила Анна.
Людовик оглянулся назад с веселым удивлением, но тотчас снова вернулся к птице.
— Жаль, что здесь вряд ли найдется для него достойная добыча, — сказал он огорченно. — Разве что куропатку удастся вспугнуть…
— А это кто? — спросила Анна, не решаясь прикоснуться к черной птичке в рыжих «штанишках», возбужденно топтавшейся красными лапами на королевской перчатке.
— Это кобчик, — улыбнулся Людовик, нежно приглаживая перышки своему любимцу. — Видите, ему даже не нужно надевать колпачок, такой он умница… Голоса слушается. Ну-ну-ну, тихо, тихо… Что ж, начнем?
Охотники подошли ближе к полю. Людовик свистнул собак:
— Пато, ищи!
Черный с рыжими подпалинами Пато ринулся прямо в высокую траву и очень скоро сделал стойку. Людовик подошел поближе, высоко поднял руку с кобчиком.
— Пиль!
Собака бросилась; с земли вспорхнула перепелка; кобчик устремился за ней, сильными взмахами крыльев набрал высоту, а затем, сложив крылья и хвост, камнем ринулся вниз — и вот уже перепелка у него в когтях. Анна вскрикнула и захлопала в ладоши.
Людовик побежал туда, где упал кобчик с добычей. Вот они: хищник уже приготовился растерзать свою жертву, но король, бывалый охотник, отоптал траву, левой рукой закрыл перепелку от глаз ястреба, а правой принялся отгибать его когти: сначала передний, потом задний. Отняв перепелку, он у себя за спиной оторвал ей голову, тушку сунул в мешок, а головку дал клюнуть кобчику, после чего спрятал и ее: если дать птице наесться, она перестанет охотиться. Водворенный на перчатку, взъерошенный кобчик возмущенно топтался и, раскрыв клюв, издавал резкое «ки-ки-ки». Пока он успокаивался, двух следующих перепелок принес ястреб Люиня. Он был постарше, опытнее, а потому сразу отдавал перепелку, как только охотник накладывал на нее руку.
Откуда ни возьмись, в небе появился голубь, и кобчику представился случай отличиться. Маленький удалец ринулся за добычей, бывшей почти с него ростом, набрал высоту, ушел в крутое пике, но голубь вывернулся! Однако промахнувшийся кобчик не растерялся, заложил крутой вираж, распустив веером хвост и крылья, и догнал-таки незадачливого сизаря. Людовик сиял.
Охота шла своим чередом, когда на краю поля показались две серые цапли, вероятно, забредшие сюда с соседнего болота. Вот и достойная дичь для кречета королевы.
Спустили собак. Когда заливистый лай раздался совсем близко, цапли медленно взлетели, величественно взмахивая крыльями, и потянулись к лесу. Людовик взял снизу руку Анны в перчатке, на которой сидел кречет, поднял ее как можно выше и подбросил птицу вверх. Стремительный и неумолимый, белый охотник понесся вдогонку.
Все следили за этой сценой, как завороженные. Цапли летели друг за другом. В их движениях не было суетливости, панического трепыхания перепелок. Но их вытянутые вперед длинные шеи, увенчанные изящными хохлатыми головками, не выражали и покорности судьбе. Они поступали так, как должно. А сзади, мягкими мощными взмахами, бесшумно надвигалась неотвратимая смерть. Вот уже сильные лапы со страшными когтями вытянуты вперед. Удар — и охотник с жертвой опустились в высокую траву. В этот миг они слились воедино, и у скорбно изогнувшейся цапли словно выросли белые ангельские крылья.
Охотники побежали туда, а Людовик с Анной не двинулись с места. У обоих перед глазами еще стояла эта картина — кречет, настигающий цаплю, и какое-то непонятное, необъяснимое чувство всколыхнулось в груди. Людовик, не сознавая того, все еще продолжал держать Анну за руку в перчатке. Она повернулась к нему, взгляды их встретились. Она словно ждала от него каких-то слов, и эти слова как будто уже пришли к нему, вот только, чтобы их выговорить, требовалось сделать усилие. Людовик отвел глаза и заметил Люиня, который шел к ним через поле, неся в руках цаплю.
Весной 1794 года Польша, уже во второй раз вынужденная отдать часть своих территорий России, Пруссии и Австрии, восстала под руководством Тадеуша Костюшко, героя Войны за независимость США, чтобы вернуть себе целостность и суверенитет. Остаться в стороне не мог никто: либо ты поддерживаешь восстание, не считаясь с жертвами, либо помогаешь захватчикам; патриот ты или верноподданный, в чужих глазах ты всё равно либо изменник, либо предатель. Что могут Польша и Литва одни против трех сильных врагов? Да еще эти вечные раздоры между поляками и неспособность действовать сообща… Восстание разгромлено, его вожди в плену, Суворов входит в Варшаву, проложив себе путь огнем и мечом.
В множестве книг и кинофильмов об Альфонсо Капоне, он же Аль Браун, он же Снорки, он же Аль «Лицо со шрамом», вымысла больше, чем правды. «Король гангстеров» занимал «трон» всего шесть лет, однако до сих пор входит в сотню самых влиятельных людей США. Структуру созданного им преступного синдиката изучают студенты Гарвардской школы бизнеса, на примере судебного процесса над ним учатся юристы. Бедняки считали его американским Робин Гудом, а правительство объявило «врагом государства номер один». Капоне бросал вызов политикам — и поддерживал коррупцию; ускользал от полиции — но лишь потому, что содержал её; руководил преступной организацией, крышевавшей подпольную торговлю спиртным и продажу молока, игорные дома и бордели, конские и собачьи бега, — и получил тюремный срок за неуплату налогов.
Почти двухвековая история семьи Рокфеллер, давшей миру промышленников, банкиров, политиков, меценатов и филантропов, первого миллиардера и одного из американских вице-президентов, тесно переплетается с историей США от Гражданской войны до наших дней. Их называли кровососами, а созданную ими крупнейшую в мире нефтяную компанию — спрутом, душившим Америку; считали кукловодами, управляющими правительством, — и восхищались их умением поставить на промышленную основу всё, даже благотворительность. Рокфеллеры коллекционировали предметы искусства, строили особняки — и вкладывали деньги в образование и здравоохранение.
Арман Эммануэль дю Плесси, 5-й герцог де Ришельё (1766–1822), получил в России имя Эммануил Осипович и был запечатлен в бронзе как Дюк. Прапраправнучатый племянник знаменитого кардинала и внук маршала вынужден был покинуть родину во время революционных потрясений, добровольцем участвовал в кровопролитном штурме турецкой крепости Измаил, 24 года верно служил «приемному отечеству» — России, на посту генерал-губернатора боролся с косностью, невежеством и мздоимством, чтобы на месте захудалого поселка вырос цветущий город Одесса.
Тайное общество, о котором знали все; замкнутая община, в которую мог вступить любой желающий; орден, провозгласивший себя вне политики и принимавший деятельное участие во всех придворных интригах, революциях и переворотах, — братство «вольных каменщиков» стало зеркалом противоречивой эпохи, в которой просвещение сочеталось с невежеством, научный прогресс — с шарлатанством, либерализм — с косностью, идеи равенства — с сословными предрассудками, а стремление к свободе — с рабовладением. Проследив за становлением масонства в Европе и Америке XVIII века, автор воссоздает на политическом и социальном фоне картину повседневной жизни членов братства, от обрядов посвящения, занятий и ритуальных трапез до преследований со стороны властей, рассказывает о наиболее выдающихся представителях масонского сообщества и том вкладе, который они внесли в материальную и духовную жизнь своего времени.
Людовик XIII отбирал их среди самых храбрых и проверенных воинов; при Людовике XIV один вид голубых плащей с серебряными крестами наводил ужас на врага. На протяжении двух столетий роты королевских мушкетеров были гордостью французских королей и одним из национальных символов Франции. Но их жизнь состояла не только из сражений. Они делали карьеру, решали финансовые проблемы, дрались на дуэлях, лечились от ран, развлекались, влюблялись, обзаводились семьей… Автор ведет свой увлекательный рассказ о буднях королевских мушкетеров на широком фоне общественно-политической жизни Франции в XVII-XVIII веках.
В 1-й том Собрания сочинений Ванды Василевской вошли её первые произведения — повесть «Облик дня», отразившая беспросветное существование трудящихся в буржуазной Польше и высокое мужество, проявляемое рабочими в борьбе против эксплуатации, и роман «Родина», рассказывающий историю жизни батрака Кржисяка, жизни, в которой всё подавлено борьбой с голодом и холодом, бесправным трудом на помещика.Содержание:Е. Усиевич. Ванда Василевская. (Критико-биографический очерк).Облик дня. (Повесть).Родина. (Роман).
В 7 том вошли два романа: «Неоконченный портрет» — о жизни и деятельности тридцать второго президента США Франклина Д. Рузвельта и «Нюрнбергские призраки», рассказывающий о главарях фашистской Германии, пытающихся сохранить остатки партийного аппарата нацистов в первые месяцы капитуляции…
«Тысячи лет знаменитейшие, малоизвестные и совсем безымянные философы самых разных направлений и школ ломают свои мудрые головы над вечно влекущим вопросом: что есть на земле человек?Одни, добросовестно принимая это двуногое существо за вершину творения, обнаруживают в нем светочь разума, сосуд благородства, средоточие как мелких, будничных, повседневных, так и высших, возвышенных добродетелей, каких не встречается и не может встретиться в обездушенном, бездуховном царстве природы, и с таким утверждением можно было бы согласиться, если бы не оставалось несколько непонятным, из каких мутных источников проистекают бесчеловечные пытки, костры инквизиции, избиения невинных младенцев, истребления целых народов, городов и цивилизаций, ныне погребенных под зыбучими песками безводных пустынь или под запорошенными пеплом обломками собственных башен и стен…».
В чём причины нелюбви к Россиии западноевропейского этносообщества, включающего его продукты в Северной Америке, Австралии и пр? Причём неприятие это отнюдь не началось с СССР – но имеет тысячелетние корни. И дело конечно не в одном, обычном для любого этноса, национализме – к народам, например, Финляндии, Венгрии или прибалтийских государств отношение куда как более терпимое. Может быть дело в несносном (для иных) менталитете российских ( в основе русских) – но, допустим, индусы не столь категоричны.
Тяжкие испытания выпали на долю героев повести, но такой насыщенной грандиозными событиями жизни можно только позавидовать.Василий, родившийся в пригороде тихого Чернигова перед Первой мировой, знать не знал, что успеет и царя-батюшку повидать, и на «золотом троне» с батькой Махно посидеть. Никогда и в голову не могло ему прийти, что будет он по навету арестован как враг народа и член банды, терроризировавшей многострадальное мирное население. Будет осужден балаганным судом и поедет на многие годы «осваивать» колымские просторы.
В книгу русского поэта Павла Винтмана (1918–1942), жизнь которого оборвала война, вошли стихотворения, свидетельствующие о его активной гражданской позиции, мужественные и драматические, нередко преисполненные предчувствием гибели, а также письма с войны и воспоминания о поэте.
Ранним утром 13 октября 1307 года по тайному приказу короля Филиппа IV по всей Франции начались аресты членов Ордена Храма, а имущество и казна захвачены. В тот же день из порта Ла-Рошель отплыли в неизвестном направлении семнадцать кораблей тамплиеров, а юный граф Гитар де Боже сумел тайно покинуть Париж, забрав с собой одну из святынь Ордена. Спустя шестьсот лет к владельцу похоронного бюро в Киеве Ванику Бабаяну явился странный человек и предложил сделать тайное захоронение на заброшенном кладбище за огромные деньги, а затем и стать хранителем могилы.
Великий князь Московский и Владимирский Василий I Дмитриевич (1371—1425) был старшим сыном Дмитрия Ивановича Донского и правил Московским государством без малого 36 лет. При этом в отечественной истории о нём сохранилось очень мало сведений, а памятник — всего один! А ведь при Василии Дмитриевиче Московское государство расширило свои владения почти вдвое, замирилось и заручилось поддержкой Великого княжества Литовского, а ханы Золотой Орды лишь единожды покусились на Москву, да и то безрезультатно! И главное — никаких внутренних дрязг и междоусобных конфликтов, на земле Московской наступили долгожданные мир и лад. В новом увлекательном романе известный писатель Юрий Торубаров воздаёт должное этому мудрому и дальновидному правителю, достойному наследнику победителя Куликовской битвы! Книга издаётся в авторской редакции.
1395 год. После победы на Куликовом поле прошло полтора десятка лет, а судьба Русской Земли вновь висит на волоске.«Над городом и окрестностями плыл звук соборного колокола — бам-м-м, бам-м-м, бам-м-м! Просыпайся, Русь, бери оружие в руки: враг у ворот!»Разгромив Золотую Орду и покорив Крым, грозный ТАМЕРЛАН идет войной на Москву. Уже пало Елецкое княжество, непобедимое войско Тимура штурмует пограничный город:«Завыла боевая труба, и гулямы ринулись в атаку. Причём — конно! Подскакав вплотную, они круто поворачивали коней, прямо с них прыгали на деревянную стену и карабкались вверх, цепляясь за воткнутые копья и помогая себе ножами.
Опер всегда опер — что в наши дни, что в Российской империи при Екатерине Великой. И как его ни называй — «следаком» МУРа или розыскником юстиц-коллегии, — его служба из века в век остается неизменной: раскрывать преступления, ловить уголовников, карать душегубов.Ведь и при матушке-императрице, в «золотой век» Екатерины, хватало грабителей и убийц. За парадными фасадами империи таятся темные подворотни, гиблые трущобы и бандитские притоны. На востоке полыхает Пугачевский бунт. В Москве орудует шайка фальшивомонетчиков.