Дьявол Цивилизации - [37]

Белецкому показалось, что старики испугались не на шутку.

— Нет, товарищи, — засмеялся Белецкий, — я не излучаю… Для этого надо облучиться нейтронами, превратиться, так сказать, в целый спектр изотопов…

— Значит, не излучаете? — с подозрением в голосе уточнил Залманов.

— Нет, конечно…

— Ну, тогда продолжим, — сказал он и спросил: — Скажите, а как вас лечили и что вы чувствовали?

— Лечили тогда довольно примитивно, — сказал Белецкий. — Кололи витамины… Давали есть сырую печень… Нажуешь полный рот, черная кровь по углам рта выступает, а глотнуть не можешь. Тошнота тугим комком запирает глотку… Иной раз выплюнешь все в горсти. Стыдно, обидно, слезы… Волосы выпали тогда. Сейчас вот отросли, — Белецкий, смеясь, провел рукой по голове, — но редкие, иссеченные… Раньше шевелюра во была! Не расчешешь… Мне сорок лет, а сосудам моим, благодаря облучению, лет семьдесят. Шалят здорово… Так что недалеко я ушел от вас, товарищи… Ну, что еще?.. Долгих два месяца не было сна. Совсем… Ощущения?.. Не было ощущений. Какие-то провалы… Вот так…

Белецкий долго еще рассказывал им о случаях из своего атомного прошлого, которые пережил сам или другие, о накопившемся опыте и способах защиты от радиации.

Когда он закончил, ответил на вопросы и все стали расходиться, к нему вдруг подошел Андрей Андреевич. В облике его, в тоне голоса не было и следа недавней враждебности и натянутости. Он как-то даже заискивающе спросил:

— Георгий Иванович, скажите, неужели нельзя успеть удрать от ядерного взрыва?

Такой вопрос он никогда бы не задал другому человеку, например, их сотруднику, если бы тот читал им лекцию по гражданской обороне. Так раньше и было. Сидел он на занятиях безучастно, думая о своем. И вообще, было ли все это?.. Ах, да… Было, конечно… Хиросима… Но будет ли?..

Теперь он понял — может быть!.. Вот этот человек перед ним. Он «оттуда»…

Белецкий недоуменно посмотрел на него, но ответил:

— Если взрыв застал вас где-то на расстоянии досягаемости любыми видами поражения, остается только одно — успеть спрятаться за естественное или искусственное укрытие. Ямку, бугор, например…

— Ну, а если я вскочу в свою «Волгу» и рвану в лес?

Белецкий хотел расхохотаться, но, увидев выражение лица Андрея Андреевича, посчитал смех неуместным.

— Вы не успеете ничего сделать, Андрей Андреевич, — сказал Белецкий возможно мягче. Можно ведь не успеть и за бугор прыгнуть…

— Как же так?

По выражению лица Андрея Андреевича было видно, что он не верит Белецкому и думает, что тот за что-то на него зол.

«Конечно, я ему третьеводни штукатурку на стол насыпал и с телефоном не помог…»

4

На следующий день у Белецкого на столе красовался и работал новенький польский телефон. От аппарата еще исходил запах упаковки…

Весь, этот день Андрей Андреевич подолгу стоял у окна и был задумчив. К концу рабочего дня он снова подошел к Белецкому и, извинившись за беспокойство, робко спросил:

— Неужели все-таки нельзя спастись?

— От кого спасаться?! — раздраженно спросил Белецкий, недовольный, что его оторвали от срочной бумаги, и подумав: «Что это стало со стариком?..»

— Мне месяц до пенсии… Только выйдешь, а вдруг война… обидно…

— Войны не будет, — тихо сказал Белецкий. — Наша страна делает для этого все. Вы же знаете…

Андрей Андреевич молча отошел. В спине была безысходность.

На следующий день Андрей Андреевич не вышел на работу. К вечеру того же дня стало известно, что он умер…

Жена его рассказала, что он пришел вечером домой сильно выпившим, а утром не проснулся…

На профсоюзные деньги заказали венок, фотографию, выделили пятьдесят рублей на похороны. В фойе вывесили некролог. Какие-то деньги собирали еще у сотрудников отдела. У Белецкого брать не стали, хотя он усиленно предлагал. Сказали — недавно работает. Но потом все же взяли. Когда он объяснил, что все равно будет на похоронах и что ему стыдно идти просто так.

Весь этот день дела у всех не клеились. Залманов отставил в сторону стул, забыл про него и со всего маху сел на пол, отчего возникла трещина в тазовой кости.

Белецкий и мордатый пожарник осторожно уложили Залманова на носилки, которые случайно оказались в здравпункте, и вскоре вслед за тем снесли вниз, в машину «скорой помощи». Боль была сильная, но Залманов держался молодцом. Все подшучивал над собой:

— А говорят, что склероз — это чепуха… Не-е-ет, мальчики, что ни говори — семьдесят пять лет — годы немалые… — И, благодарно глядя на Белецкого, добавил: — А я в вас ошибся поначалу, Георгий Иванович… Вы, оказывается, хороший человек… Дай вам Бог здоровья!..

Ефим Мокович уже не делал объявления про Гавриилова. Все ходил со своей изящной желтой палочкой, натыкался на столы, лицо в розовых пятнах. Всем привычная важная осанка и значительность куда-то испарились.

Начальник отдела Косильников произнес траурную речь. Дама с белыми глазами, Белецкий не успел еще запомнить, как ее зовут, сегодня тоже была грустна и даже посмотрела на Белецкого утром как-то особенно по-человечески и ему лично сказала «здравствуйте»…

В крематории Белецкого и всех, кто там был, прежде всего поразила ужасающая непрерывность, с какою одна за другой подходили в этой последней земной инстанции машины с усопшими…