Дядя Яша - [3]

– Смелая? – говорит дядя Яша и вздыхает. – Не то слово. Пока она занималась единоборством с «румынами», мои две сестры убегали со мной на руках по чердакам. Это жертвенность. Она нас спасла. Не только она. Было еще много других добрых людей, которых я и не помню. Они передавали нас из рук в руки, пока не вручили отцу. Мне-то три года было. А ты… «смелая»… Шах, – закончил он воспоминания.

Шах так шах. Да и мат вскорости. Но меня же не шахматы интересовали, а женщины. Дождь усилился, сильно подул ветер, заливать стало в беседку, но поток прохожих только стал больше.

– Не знаю, где она на самом деле погибла и как. Там ли её, прямо дома, или вывезли со всеми. Но я её похоронил! – гордо заявил дядя Яша. – Я её похоронил, как смог. Чего мне это только стоило – никто не знает. И тебе знать не надо. Но теперь у неё есть памятник. Трупа нет, а памятник есть. Раз уж государство не ставит памятники евреям, мы сами. Хороший такой, не жестяная подделка, а строгая каменная глыба.

Ветер подул еще сильней, и дядя Яша уже почти кричал:

– Пусть нет гроба! Зато есть скамейка!

Теперь там будет гроб. Будет все как положено, все как у людей. Памятник, скамейка, могила, и в ней гроб. Всю жизнь люди пытаются стать оригиналами, а как только умирают – сразу требуют единообразия. Или это живые требуют от покойников? Сами мертвые, единственное что могут, так это свой гордый нос к лампочке тянуть. А вот мы, живые… Мы требуем, чтобы в последний путь отходили правильно.

– Ну, хорошо, – соглашался с этим папа. – Гроб повезем на тележке. Покойник у нас по торговой части, значит, тележка из магазина ему и по статусу, и по логике положена.

– Пап, – только руками развожу, – ты-то на лафете потребуешь.

Папа соглашается.

– Так я военный. О статусе я же не для красного словца, – говорит гордо папа, которому действительно нравилось защищать родину.

Мы сидим около гроба. По-домашнему курим, стряхивая пепел в стопочки, найденные у покойного в тумбе под телевизором. В старом, но действительно японском телевизоре многострадальная сборная пытается сделать вид, что четвертый мяч в собственных воротах – мелкое и в чем-то даже забавное явление природы. Пиво все уже было выпито, футбол огорчал, поэтому мы с отцом решили заняться стратегическим планированием.

– В общем, Яшу доставим на последнюю стоянку. Но! – он ткнул указательным пальцем в потолок. – Но остается проблема родственников. Вопрос, так сказать, массовки на мероприятии.

– А что с массовкой? – поинтересовался я.

– Хреново. Твоя мама упорно обзванивает номера из телефонной книжки, но пока состав участников меня не радует.

– А кто будет? – спросил я его.

– Мы, – ответил он и ухмыльнулся. – И бабушка Валя с пятого этажа.

– Э… – вырвалось из меня.

Не знаю, сторонник ли я маленьких семейных похорон. Со свадьбой я определился. Чем меньше гостей – тем лучше. А вот в данном случае…

– В общем, Максим, – папа затушил сигарету и повернулся ко мне, – на тебе гости. Салатами занимаются женщины, а мужчины, ты то бишь, гостями.

– А ты?

– Я руковожу… – папа устало махнул рукой, чтобы показать всю тяжесть взваленной на себя миссии.

– А сколько надо? – только и нашелся, что сказать, я.

– Туда-сюда, – папа загадочно поводил по воздуху руками, – туда-сюда двадцать хватит. Лучше гостей сто, но я не знаю, где и двадцать взять. Не приглашения же рассылать.

Я усмехнулся.

Наверное, существуют какой-то закон, с большой буквы, с необходимым пафосом, что-то вроде: Закон О Круговороте Гостей в Природе. Малый круг, большой, аномалии и прочие глупости выведены в стройную, логичную и единственно верную систему. Только закон этот еще не открыт. Не приснился, не был дан свыше, не въелся до условного рефлекса. Поэтому, не зная закономерностей, мы каждый раз нарываемся на удивленный взгляд хозяина дома: что, вы тут? а мы и не ждали! Нарываемся, обижаемся, но на следующий день уже сами открываем дверь и спрашиваем: вроде же на шесть договорено!? Мы опаздываем, торопимся, не приходим вообще, врываемся неожиданно с тремя бутылками портвейна и ужасным настроением, хлопочем о чем-то по телефону, воображая, будто какие-то предварительные договоренности в состоянии вырвать нас из этого броуновского движения. Поэтому дядя Яша гостей не любил. Желательно позвонить, предупредить, перед выходом напомнить. Особенно не везло родственникам, соседям – меньше. Мы, например, обладали невиданной привилегией «заскочить просто на огонек». И пусть свет на кухне почти всегда был предусмотрительно выключен. Маму интересовали рецепты, папу коньяк, а меня книги. Но кроме нас были еще одни гости, дверь для которых почти всегда была открыта. Их я называл «по приглашению».

Знаете, в те времена еще существовал дефицит. Огромный спрут итальянской мафии, как раз отгремевший по телевизору, был детскими соплями по сравнению с ним. Но общее впечатление… Куда ни пожелает ткнуться счастливый гражданин Страны советов, приходится с гордость выносить не финскую сантехнику и румынскую мебель, а слово «дефицит» на своем лбу. Папа винил общие неурядицы, какие-то загадочные перебои и кое в чем не совсем верный курс, – конечно, исключительно в рамках здоровой критики и общепартийной дисциплины. Мама не соглашалась: он-де был всегда, сколько она себя помнила. Просто раньше носил точечный характер, когда «пораженными» оказывались какие-то единичные виды товара. Например, она больше всего страдала от невозможности купить колготки. А в последние годы дефицит вдруг стал захватывать все новые, подчас совершенно неожиданные, плацдармы.