Дядя Динамит - [14]

— Эйлмер!

— Кричи, кричи. У Поттера есть альбом с газетными вырезками, он собирает все свои дела. Так вот, он посмотрел и увидел, что фамилия этого типа — совсем не Твистлтон. а Смит. Эдвин Смит, Ист-Далидж, Настурциум-роуд, 11. Ну как, самозванец он или кто?

Поскольку у женщин нет усов, им нелегко в такие минуты. Леди Босток тяжело задышала, но это уже не то, выразительности меньше.

— Что же он у нас делает?

— Поттер считает, что его заслали на разведку. Видимо, так оно и есть. Шайки любят упростить себе дело. Зашлют кого-нибудь, он все разузнает, а потом — откроет окно. Ты спросишь, что им тут понадобилось? Это ясно. Моя коллекция. Где Поттер застал субъекта? В музее. Где застал его я? Опять же в музее. Так и тянет к экспонатам. Вы согласны, Поттер?

Недовольный тем, что его отодвинули на задний план, Поттер все же признал, что согласен. Леди Босток по-прежнему дышала.

— Это очень странно!

— Почему? Моим экспонатам нет цены.

— Я хочу сказать, страшно.

— Такие люди идут на риск. Идут они, Поттер?

— Идут, сэр.

— Истинные черти, а?

— Черти, сэр, — окончательно смирился констебль.

— Он знал, что мы ждем Реджинадьда, — рассудила леди Босток. —Но он же мог с ним встретиться!

— Эмили, ты не ребенок. Шайка его устранила.

— Как это — устранила?

— Ну, как они устраняют? Ты что, не читаешь детективов?

Поттер увидел, что пришел его час.

— Звонят, миледи, и приглашают на старую мельницу, а там — запирают. Или…

— …подсыпают снотворного в виски и уносят на яхту, — перехватил инициативу сэр Эйлмер. — Методов — сотни. Скорее всего, Реджинальд лежит на раскладушке, с кляпом во рту. Где-нибудь в портовом районе. А, Поттер?

— Лежит, сэр. В районе, сэр.

— Или в трюме, плывет к Америке.

— Плывет, сэр.

— Очень возможно, — отрешенно прибавил сэр Эйлмер. — что его пытают огнем. Поттер, я вас не держу. Пива хотите?

— Хочу, сэр, — отвечал констебль, на сей раз — с истинным пылом.

— Выпьете на кухне. А мы, — сказал баронет, когда дверь закрылась, — займемся делом.

— Каким, дорогой?

— Выведем на чистую воду этого субъекта.

— Эйлмер!..

— Что тебе?

— Может быть, ты ошибся?

— Не может.

— Ты подумай! Если он — Реджинальд, Гермиона нас загрызет.

3 Баронет заморгал, как заморгал бы рыцарь, который скачет в бой и налетает на дерево. Африканские вожди, трепетавшие, как серны, при мановении его усов, удивились бы такой слабости в том, кто неподвластен человеческому чувству, — и ошиблись бы. Гермиону он боялся.

— М-да, — задумчиво сказал он. — М-да, я тебя понимаю.

— Она рассердится.

— М-да…

— Просто не знаю, что и думать, — развернула мысль леди Босток. — Поттер очень хорошо рассказывал, но мог и ошибиться. Вдруг это — Реджинальд?

— Навряд ли.

— Да, дорогой, ты прав. Я и сама заметила, он какой-то странный. Пугается, что ли. Но…

Сэру Эйлмеру пришла в голову блистательная мысль.

— Разве Гермиона его не описывала?

— Конечно, мой дорогой. Я совсем забыла! Письмо — в моем столе, сейчас принесу.

— Ну что? — спросил баронет через минуту-другую.

— Вот, пожалуйста, — отвечала жена. — Высокий, стройный, с большими сияющими глазами.

— А, что я говорил! Сияют у него глаза?

— Не сияют?

— Нет. Одно слово, яйца всмятку. Еще что?

— Он очень остроумный.

— Видишь!

— О!

— Что такое?

— Уильям знает его с детства.

— Вот как? Тогда зовем Уильяма. Где он? Уильям! УИЛЬЯМ! У-ИЛЬ-ЯМИ!

Такие вопли редко пропадают втуне. Билл Окшот, куривший на террасе, размышляя при этом о своих горестях, влетел в комнату, словно его потянули за веревку.

Он понадеялся было (или испугался), что дядя — при смерти, но быстро понял, что это не так.

— А, что? — спросил он.

— Пришел наконец! — сказал сэр Эйлмер. — Как насчет этого субъекта?

— Какого?

— Который выдает себя за Твистлтона.

— В каком смысле «как насчет»?

— Господи! Ясно тебе сказано: «Как насчет субъекта?»

— Мы очень расстроены, Уильям, — объяснила леди Босток. — Дядя думает, что этот человек — обманщик, самозванец.

— С чего это вы взяли?

— Не важно! — рявкнул сэр Эйлмер. — Ты его знал?

— Да.

— Так, хорошо. А вчера — узнал? — Ну, естественно.

— Не отмахивайся. «Естественно», видите ли! Когда вы виделись в последний раз?

— Лет двенадцать назад.

— Как же ты его узнал?

— Он такой самый. Подрос, а так — такой же.

— Вы вспоминали прошлое?

— Нет, не вспоминали.

— Вот! Пожалуйста!

— Да он отзывается на Мартышку!

Сэр Эйлмер звучно хмыкнул.

— Еще бы! Что ж, ты думаешь, у самозванца не хватит на это ума? В общем, толку от тебя нет.

— Извини!

— При чем тут «извини»? Ничего, я сам разберусь. Поеду к Икенхему, у старого психа должны быть его портреты, как-никак — племянник. Погляжу. Сверю.

— Как ты хорошо придумал, мой дорогой!

— Да, неплохо, — согласился сэр Эйлмер. — Просто осенило.

Он вылетел из комнаты, словно его метнула рука бразильского туземца. Пробегая через холл, он взглянул на Мартышку, который, словно убийца, вернулся на место преступления, в сотый раз вопрошая себя, сойдет или не сойдет.

— Ха! — заметил сэр Эйлмер.

— А, здравствуйте, — отвечал Мартышка, слабо улыбаясь.

Баронет посмотрел на него тем самым взглядом, каким смотрят на самозванцев, особенно если те пойманы на месте. Да, убедился он, вид у субъекта виноватый, мало того, подозрительный.