Дьячок-колдун - [3]

— Коней у тебя увел вор в широких рукавах, да не успел еще проводить куда надо. Они стоят теперь в лесу подле прошлогодней засеки, в чаще, у красного камня. Ступай за ними поскорее и заставая, покамест не уведены дальше.

Крестьянин не знал, как и благодарить своего благодетеля, и божился, что ни перед кем рта не разинет, и благим матом в лес. Что же? Кони его стоят привязанные, ведь именно на том месте, как указал дьячок.

— Ах, мои родные! — воскликнул он, приголубливая их, отвязал от дерева и в полном удовольствии повел с торжеством домой, удивляясь про себя с крестными знамениями великому знанию дьячка.

Как ни велико было в беде обещание Терентья молчать, но, избавившись беды, он никак не мог удержаться от того, чтоб не удовлетворить любопытству жены, которая не давала ему отдыха своими вопросами, как нашлись лошади; жена под тайною рассказала о случившемся сватье, сватья куме, и через месяц времени вся деревня шептала уж об удивительном искусстве Григорья Дмитриевича.

Вскоре приходит к колдуну крестьянка, представляя на блюде десяток яиц, три полотенца с кружевами и два рубля медными деньгами.

— Помоги бедной, Григорий Дмитриевич! Нет житья от мужа. Он ходит у меня на работу в Питер и всякий раз, как воротится, бьет меня не на живот, а на смерть. Синие пятна не сходят ни с спины, ни с боков. Насилу отдохну без него к году, а тут он придет опять, и опять молотьба по-прежнему. Нельзя ли, кормилец, как-нибудь приворотить его ко мне?

— Скажи прежде, за что он бьет тебя? Ведь нельзя-таки без причины.

— Сама не знаю, родимый, видно, уж такое счастие на роду мне написано. За всякую всячину придирается — я ему что-нибудь в ответ — слово за слово, а он чем ни попаде в меня: поленом, ухватом али кочергою — и тем всегда повершится, что я как пласт шарахнусь о земь: насилу водой отольют; — уж хоть бы до смерти когда он ушиб меня, один бы конец. Согрешила, грешная!

— Еще спрошу я тебя вот об чем: не случается ли тебе самой кричать шибче мужа перед тем, как бить он тебя начинает?

— Нельзя же, Григорий Дмитриевич, без этого, — отвечала баба, несколько смутясь, — хочется ведь, чтоб и мои слова не пропали даром.

— Я помогу тебе, Егоровна, ты женщина добрая, и мне жаль тебя; чур, только не забывать помощника: у вас коров много, так ты бы когда маслица, когда сметанки, творожку, молочка…

— Рада, рада, кормилец, всего, что тебе угодно, лишь бы только злодей бил меня полегче.

— На тебе вару настоенного и наговоренного. Как начнет муж твой к тебе придираться, ты отвернись и возьми в рот — как бы сказать тебе — ложки полторы или две и держи во рту до тех пор, как муж кричать перестанет. Если варево у тебя выйдет, приди ко мне опять с поклоном, и я дам тебе ивановской травы для нового настоя. Ты увидишь, недели через две у вас будет лад такой, что любо.

Баба поклонилась, поблагодарила колдуна и, бережно завернувши горшочек в полотенце, пошла домой с сладкою надеждою на действительность лекарства и с твердым решением им воспользоваться при первом случае. Случай не преминул представиться, и как бы вы думали? надежда не обманула ее. Лишь только, при нападении мужа возьмет она в рот волшебной настойки, как он и станет утихать, утихать, утихать и вовсе наконец умолкнет. «Аи, дьячок, — думает себе баба, — вот удружил, как рукой снял».

А муж с своей стороны удивлялся такой странной перемене с женою, которая прежде, бывало, не давала ему выговорить слово, пока язык не притискивался зубами от его ударов, а теперь стала шелковою, и рад был, что у них в доме завелся покой. Оба стали жить мирно и счастливо.

Молва о дьячке распространилась. Соседки Егоровны, которые также имели право жаловаться в том или другом отношении на своих мужей, свекровей и невесток, стали обращаться беспрестанно к колдуну с своими просьбами, и не с пустыми руками, а отходили от него с водами, травами, корнями и прочими снадобьями, которые в самом деле приносили им пользу, более или менее.

У соседнего помещика, вдовца, дочь, любимое дитя, девушка лет девятнадцати, резвившись и бегавши на лугу в сопровождении своих мамушек, нянюшек и сенных девушек, обронила дорогое свое колечко, томпаковое [6], осыпанное стеклярусом и купленное отцом ее у жида не дешевою ценой на Ростовской ярмарке. — Поднялась сумятица. — Барин в жестоком гневе, не имея сил смотреть без горести на слезы любимой дочери, обещался пересечь всю дворню от мала до велика, если кольцо в два дня не будет отыскано. Бедные рабы искали, искали, кажется, ни одной порошинки не оставили без внимания на том месте, где, вероятно, кольцо было потеряно, — на лугу между прудом, птичным двором и садом, но все было безуспешно. Кольца нет нигде. Все повесили голову, ожидая исполнения грозных обещаний, которые барин всегда сдерживал свято. В это страшное время случилась у ключницы баба из Рожествена, та кума, которой рассказывала сватья Терентьевой жены о происшествии с лошадьми.

— О чем горюете?

— Вот какое с нами несчастие.

— Да ведь вашему несчастию пособить можно. Ничего.

— Как так?

— Наш дьячок Григорий узнает тотчас куда девалось кольцо: намедни Терентью он разом указал украденных лошадей, а невестке Егоровне приворотил мужа, что он полюбил ее так, как нас хозяева никогда не любливали. Только на подъем он тяжел. Надо просьба да и просьба, подарки да и подарки.