Двуллер-2: Коля-Николай - [14]

– Ну… Так… – нехотя признала мать. – Но попомни мое слово – не доведет она Колю до добра…

В новогоднюю ночь они были одни. В полночь налили шампанское, чокнулись гранеными стаканами.

– Загадывай желание… – сказал Грядкин, когда куранты начали бить.

– И ты… – сказала она.

– А я уже… – ответил Грядкин. Он подумал: «Хочу, чтобы мы всегда были вместе, и чтобы у нас все было хорошо!».

– Ну и я сейчас загадаю… – сказала Ирина и задумалась – что же загадать? Она уехала из дома, как-то невразумительно пояснив Александру, что едет к матери в деревню. Александру в общем-то не было или почти не было дела до того, где его жена проведет Новый год, а вот Нэлла Макаровна и тем более Ольга, Ирина знала, хоть и не замечали ее, когда она была, зато отлично разглядят, что ее нет. От мыслей, что и как теперь будет, у Ирины сжималось сердце, как сжималось еще когда она была маленькой девчонкой и слушала страшные сказки. «Но в сказках-то гарантирован хороший конец… – невесело подумала она. – А тут – не поймешь».

– И я загадала… – сказала она, так ничего и не загадав. Тут же она подумала: «Хочу, чтобы все это как-нибудь – как угодно – но утряслось!». Но тут куранты перестали бить и Ирина так и не поняла – успела она или нет. Да стало и не до того – Грядкин поцеловал ее и все для них снова потонуло в жгучей волне желания…

Глава 11

– Зря, зря, Николай Викторыч, ты уезжаешь! Вот ты уже военной юстиции лейтенант, а послужишь еще годиков пять – уже, глядишь, большую звезду дадут… У нас, в военной прокуратуре, продвижение быстрое… – говорил Прокопьев Грядкину. Они сидели в прокопьевском кабинете вдвоем, в одних форменных рубашках, с отстегнутыми галстуками. На столе стоял коньяк, маленькие рюмочки для него и лимон в тарелке.

– Не мое это, Анатолий Кириллович, не мое… ответил Грядкин. – Получается, но душа не радуется. Я хочу быть сам себе хозяин. Сейчас вон – капитализм, зарабатывай, богатей!

– А, вон ты про что… – сказал Прокопьев. – Буржуинствовать захотел?

Он сказал это просто, без насмешки, и Грядкин почувствовал, что Прокопьеву и правда интересно – захотел буржуинствовать Коля Грядкин или нет.

– Захотел… – ответил Грядкин. – Мне нужны деньги. Много денег. Вот говорите – будет у меня через десять лет большая звезда. А квартира у меня какая будет, Анатолий Кириллович?

Прокопьев крякнул.

– Вот-вот… – сказал Грядкин. – Это в ваши годы квартиры государство давало. А нынче не дадут. Ладно, прожил я два года в комнате четыре на четыре. Так сколько мне еще в ней жить?

– Квартирный вопрос испортил их… – задумчиво сказал Прокопьев. – Наливай.

Они налили по полрюмки и выпили.

– И что же думаешь делать? – спросил Прокопьев, кривясь от горечи и кислоты лимона.

– Торговать… – ответил Грядкин, как о само собой разумеющемся. – Торговать.

– Чем?

– Запчастями автомобильными. Я же и торговал. До 18 часов я работал на государство, а после 18-ти – на себя.

– То-то я смотрю – круги у тебя под глазами… – хмыкнул Прокопьев. – Поначалу думал – может, подруга. Но потом смотрю – какая подруга может так человека загнать? А это, оказывается, все твои железки…

– Ну да, железки… – погрустнев, подтвердил Грядкин. Прокопьев пристально посмотрел на него и промолчал.

После того Нового года, Ирина, промаявшись у Грядкина еще три дня, все же уехала назад. Потом написала, что никто ничего в семье у нее ничего не понял, и что она пока не готова все вот так, резко разорвать. Это письмо огрело Грядкина как кувалда. Он не помнил, что написал ей тогда в ответ, но, видать, как-то уговорил – в следующем письме она объясняла, что не отказывается от него совсем, что просто надо потерпеть. С тех пор началась мука – она приезжала, иногда жила день, иногда два, иногда, будто решившись, говорила, что останется совсем, но через два-три дня все равно уезжала снова. О том, как живется ей там, в семье, Ирина не рассказывала, но по тому, как она иногда задумывалась, как плакала во сне, особенно потому, с каким лицом она садилась в автобус, уезжая от него, Грядкин понимал, что жизнь там хуже казни. Он видел один выход – заработать денег. И не только для того, чтобы купить квартиру. Грядкину как-то раз в голову пришло, что можно ведь дать Александру Радостеву денег – пусть откажется от сына, пусть отдаст его Ирине. Просто выкупить Мишку – Грядкин уверен был, что Радостев на это клюнет, а если деньги будут большие, так и Нэлла Макаровна с Ольгой (Грядкин знал уже про все Иринину родню) не возразят. Может, и неправ был Грядкин, но это был его план.

Грядкин знал, что Мишка не видит в Ирине мать, понимал, что дать денег Радостеву можно, но вот пойдет ли Мишка к матери и отчиму (так думал Грядкин о себе) это еще вопрос. Но над этим Грядкин решил подумать потом – когда заработает денег.

– Все хочу спросить… – начал Прокопьев. – Если не хочешь, не отвечай. Вот ты тогда к нам перед новым годом приходил с женщиной небесной красоты. А потом она куда делась?

Грядкин посмотрел на Прокопьева, наливаясь тоской. Поначалу хотел соврать что-нибудь, а потом передумал.

– Замужняя она, Анатолий Кириллович… – сказал Грядкин. – Вот к мужу и уехала.