Двуликий Берия - [2]

Что же касается разговоров об исчезнувших во время Большой чистки людях, то Симонов наверняка должен был еще больше слышать их в родной Москве или в Ленинграде. Да и в любой области и республике, где бывал писатель, он не мог не заметить массового исчезновения людей, хотя бы среди своих близких знакомых. В этом отношении Грузия ничем не отличалась от других регионов страны.

И насчет репрессий до 37 года Симонов сгустил краски и вообще создал у неискушенного читателя впечатление, что Лаврентий Павлович задолго до Большой чистки выводил в расход партийно-хозяйственный актив Грузии и особенно Абхазии. Но это совсем не так. В конце 20-х и особенно в начале 30-х годов, в связи с коллективизацией, Берии, как начальнику Грузинского ГПУ и начальнику секретно-оперативной части, а в 1931 году — еще и председателю Закавказского ГПУ, приходилось подавлять многочисленные восстания крестьян — в Азербайджане, Аджарии, в той же Абхазии. Р.И. Пименов вспоминает, что его товарищ по камере меньшевик Симон Гогиберидзе участвовал в восстании в Абхазии, которое Берия в свое время и подавлял, а под конец жизни вот оказался в одной тюрьме с бериевцами.

Но в своих действиях против антисоветских повстанцев Берия не был оригинален. Точно так же подавляли в коллективизацию и до нее чекисты восстания в Сибири и на Украине, в Средней Азии и Казахстане, на Дону и на Кубани. Но нет достоверных свидетельств того, что и тогда, и позднее, в 1937–1938 годах, Лаврентий Павлович был более жестоким, чем его товарищи-чекисты и главы партийных организаций в других республиках, краях и областях. Отсутствуют и сколько-нибудь убедительные доказательства того, что во время Большой чистки размах репрессий в Грузии превосходил среднесоюзный уровень. Может быть, даже был немного меньше его. Но заслуга в этом скорее не Берии, а Сталина. Иосиф Виссарионович о родине помнил, земляков любил и уменьшал спускаемые из Москвы разнарядки на «врагов народа» для Грузии. Да и неудобно было бы Сталину назначать для исправления «перегибов» Ежова человека, который сам проявил чрезмерное усердие в проведении репрессий. Чрезмерное усердие в этом деле могло послужить предлогом для репрессий против слишком ретивого исполнителя на местах. Так случилось, например, с главой украинских коммунистов Петром Петровичем Постышевым. Снятый с поста второго секретаря компартии Украины и первого секретаря Киевского обкома и назначенный первым секретарем Куйбышевского обкома, он на новой должности побил все рекорды по арестам «врагов народа», после чего сам был благополучно арестован еще при Ежове и расстрелян уже при Берии. Насчет Берии же, повторю, нет никаких данных, что в Грузии репрессии в 1937-м и в первой половине 1938 года, когда он был во главе местных коммунистов, отличались особенным размахом.

Хотя некоторые особенности все же были. Как пишет российский историк Алексей Тепляков, «в Грузии (Батуми) по обвинению в организации покушения на Берию была расстреляна группа подростков-школьников. В 1937-м тройкой под председательством наркома внутренних дел Грузии С.А. Гоглидзе была приговорена к расстрелу группа девушек». Но, с другой стороны, несовершеннолетних расстреливали и в других республиках.

В годы Великой Отечественной войны имя и фотография Берии часто появлялись в центральной печати, как члена ГКО и наркома внутренних дел. После же войны Лаврентий Павлович стал полноправным членом Политбюро и заместителем председателя Совмина. Портреты его несли на демонстрациях во всех городах страны, его именем продолжали называть колхозы и совхозы. Однако оратором Лаврентий Павлович был никаким, с речами выступал, в сравнении с другими вождями, редко, русский язык знал не вполне твердо, да и род его деятельности не располагал к публичности. Ведь Берия возглавлял сверхсекретный Спецкомитет, занимавшийся разработкой и производством ядерного и термоядерного оружия. Поэтому в стране его знали меньше, чем таких коллег по Политбюро, как Молотов, Жданов, Хрущев и особенно Маленков, полуофициальный наследник Сталина в конце 40-х — начале 50-х годов. По иронии судьбы, самый подробный материал, когда-либо опубликованный о Берии в советской печати вплоть до конца 80-х годов, — это отчет о рассмотрении Специальным Судебным присутствием его дела и о приведении в исполнение смертного приговора ему и его товарищам.

А уж после своего ареста и казни Лаврентий Павлович стал восприниматься советской и мировой общественностью форменным исчадием ада, ответственным чуть ли не за все преступления, которые творились в нашей стране в 30–50-е годы. И даже детишки распевали веселую частушку: «Лаврентий Палыч Берия не оправдал доверия, и товарищ Маленков надавал ему пинков». Но довольно скоро эта частушка оказалась под негласным запретом — после того, как уже Георгию Максимилиановичу Маленкову надавал пинков Никита Сергеевич Хрущев. Но в отношении Берии все осталось по-прежнему. «Людоед», «английский шпион», «авантюрист», «палач» — вот самые расхожие определения.

Еще Берию рисовали и рисуют до сих пор величайшим развратником всех времен и народов. Получается этакая помесь Дон Жуана и Синей Бороды. Поскольку чуть ли не всеми своими партнершами овладевал либо силой, либо угрозами, обещая в случае чего отправить туда, куда Макар телят не гонял.