Двуликие. Клетка для наследника - [13]
Рональдин я в этот месяц не видела, впрочем, она предупреждала, что сразу после сдачи экзаменов вернётся в Арронтар, к родителям. Через две недели я получила от Дин письмо, к которому был приложен небольшой браслет, сплетённый из разноцветных нитей.
«Моё изобретение, — хвасталась она в письме, — амулет для спокойного сна. Ты вроде говорила, что плохо спишь? Тогда надевай на руку, должно помочь! Единственный его недостаток — менять надо каждые полгода. Но я надеюсь, что со временем придумаю что-нибудь более долговечное. Твоя Дин».
Меня поразил даже не сам факт присланного амулета, а вот эта подпись. «Твоя Дин». Мне было странно, но где-то в глубине сердца я радовалась, что она так написала.
За три дня до начала занятий пришло письмо от администрации ЛАМ, в котором они указывали, что через сутки все поступившие студенты должны с вещами прибыть в академию — для распределения мест в общежитии и получения комплекта учебников.
Для матушки Розы и девочек борделя этот день стал почти трагическим. Меня провожали так, будто я не учиться собиралась, а на войну. И не в ЛАМ, находящуюся на другом конце города, а в суровые северные земли.
Впрочем, я понимала девочек. Мне самой было страшно и волнительно осознавать, что следующие пять лет жизни я проведу преимущественно в стенах академии, а не там, где жила последние годы. Наверное, это странно прозвучит, но я привыкла к борделю. Привыкла к матушке Розе с её вечными странностями, привыкла к девочкам с их пошловатым юмором, привыкла к разнообразным звукам, доносящимся со всех сторон по ночам. Привыкла к мужскому смеху, скрипу кроватей, обилию специальных костюмов, что постоянно попадались мне на глаза повсюду, к каждодневной стирке простыней.
Я всегда была здесь чужой, и я чувствовала это каждый день. Нет, ко мне хорошо относились и любили, просто я хотела от жизни иного.
— Ты у меня пирожок совсем из другого текста, — говорила, улыбаясь, матушка Роза. — Мы — сдобные булочки. Кто просто с сахаром, кто с ванилью, кто с вареньем. Ты же — хлеб с отрубями.
— Почему? — недоумевала я.
— Потому что булочки — вкусные, но бесполезные. А хлеб с отрубями, особенно если он тёплый — и вкусный, и полезный.
Матушка Роза любила подобные сравнения. Я же всегда была более прямолинейной, поэтому просто говорила, что жизнь в борделе — не моя мечта.
Лекарское дело — вот что нравилось мне по-настоящему. До дрожи в коленках.
И мне было немного стыдно за то, что, в отличие от девочек и матушки Розы, я всё-таки больше радовалась, чем грустила о предстоящей разлуке. Конечно, мне было страшно, но и радостно тоже. Ведь я двигалась к своей мечте.
— Смотри, не забывай нас, — тихо сказала матушка Роза, сажая меня в карету и подавая чемодан с вещами. — И навещай почаще. Договорились?
— Договорились, — кивнула я и чмокнула свою приёмную мать в щёку.
— Будь умницей, Шайна! — крикнула с крыльца Клоди.
— Учись хорошо! — вторила ей пышногрудая Лизетт.
— Лучше всех! — заключила рыжая Кэрри.
Я обещала.
Кареты в ЛАМ съезжались со всех концов Лианора. Самые обычные, как у меня, и парадные — у студентов побогаче. Останавливались, высаживали пассажиров возле ворот, где был организован пункт приёма багажа, и дальше все шли уже пешком и без чемоданов. Это напоминало ритуал — все студенты, и неважно, какого курса, шли в академию пешком. Сбивались в стайки, знакомились…
— Эй!
Я с удивлением осознала, что сердце от радости забилось сильнее.
— Привет, Шайна! — Дин налетела сзади — я даже не успела обернуться — и крепко сжала мою руку. — С возвращением в эти стены!
Она ничуть не изменилась за этот месяц — все такая же толстая золотая коса, и дружелюбные голубые глаза, и большие улыбающиеся губы. Россыпь мелких веснушек на носу — словно капельки росы. И простое серо-коричневое платье с завязками под грудью.
— И тебя с возвращением, Дин.
Она принялась болтать о каких-то глупостях — о погоде, о будущей учебе, о том, как она недавно покупала себе платья для того, чтобы ходить в них в академии, — а я просто шла рядом, слушала её голос — и мне было хорошо. Просто хорошо, без всякой причины.
На Дин оглядывались, пару раз я замечала заинтересованные взгляды парней, и я понимала их интерес — Рональдин была удивительно живой, настолько живой, словно она никогда не видела плохого и не знала о нём. Словно её сердце было свободно от боли… в отличие от моего.
В холле первого этажа академии, именно там, где мы стояли, ожидая начала экзамена, все толпились возле огромных чёрных досок со списками. Поначалу я не сообразила, что это такое, но потом, когда Дин, проталкиваясь сквозь толпу, подвела меня к одной, всё поняла.
— Вот, смотри! Первый курс. Мы, значит. Та-а-а-ак. Ага! Рональдин Арро, группа АР-1-1, комната 305.
— Что значит — АР?
— Артефактор. Давай, Шайна, ищи себя!
Я быстро проглядела список фамилий.
— Шайна Тарс, группа ЦЛ-1-2, комната 305.
Рональдин первая взвизгнула, сообразив раньше меня, что это значит.
— Комната 305! Ура! Мы будем жить вместе!
А я в тот момент окончательно уверилась в том, что академия действительно не совсем обычное здание. Она живая. Иначе почему нас с Дин поселили вместе?
Очень просто быть великим магом, обладая большим даром. Что же остается делать тем, у кого магии кот наплакал? На вступительных экзаменах ректор магического университета сказал Эн Рин, что она недостойна у них учиться. Можно было бы сдаться, но девушка предпочла другой путь и через несколько лет стала лучшей выпускницей курса, поступила на стажировку в Императорский госпиталь и занялась разработкой способов лечения безнадежных больных – магов, потерявших магию. И кто бы мог подумать, что в один прекрасный день пациентом Эн окажется сам архимагистр Бертран Арманиус, десять лет назад назвавший ее недостойной?
Мы не выбираем, в кого влюбляться. София Тали, с первого взгляда влюбившаяся в императора Арена, тоже не выбирала. Она не аристократка, он женат, и ее неожиданные чувства способны привести обоих к катастрофе. Хотя катастрофа уже началась. Дерзкое покушение на маленькую наследницу, семилетнюю Агату, свидетельствует о том, что вторая волна заговора против императора все-таки существует. Кого эти люди попытаются убить в следующий раз? И выживет ли сама София?
Организатор дворцового заговора уничтожен более четырех месяцев назад, но главный дознаватель Гектор Дайд, прозванный псом императора, до сих пор продолжает распутывать паутину, которую сплели заговорщики. Следы приводят Гектора на север, в маленький поселок Тиль, где вместе с отцом живет слепая шаманка Тайра. Девушка окутана такой сетью тайн, что разобраться в них будет непросто даже Гектору… И впервые в жизни ему придется выбирать между верностью императору и зовом собственного сердца.
Венец Альго не предполагает выбора между долгом и любовью. Император обязан следовать долгу всегда и не рисковать жизнью, рассудком и империей ради призрачного шанса воскресить любимую. Но даже у императоров есть чувства и слабости.
Их разделяет почти сто лет. Они волки-изгнанники, отрекшиеся от клана и стаи. Волки, так и не принявшие свою суть. Волки, так и не сумевшие стать волками... Их разделяет почти сто лет, и возможно, что они никогда не встретятся. Кроме как... во сне?..
Победить в смертельной игре – задача не из легких. Но на кон поставлена жизнь императора и благополучие империи, так что у Гектора нет выбора. Зато он есть у шаманки Тайры, которой предстоит выяснить, что ей дороже – собственная жизнь или жизнь другого человека, а также верность своим идеалам, честь и совесть. Бывает, что слепые видят лучше зрячих…
Волею судьбы Раснодри Солдроу вынужден примерить на себя личину танга, древнего борца с монстрами, презираемого всеми. Он вынужден самостоятельно постигать мастерство своего нового ремесла, ибо тангов уже давно никто не видел. И хоть в их отсутствие все научились бороться с монстрами подручными средствами, необходимости в тангах никто не отменял. Цепь случайностей проводит Раснодри сквозь опасные приключения, заставляет добыть древний магический артефакт, убить могущественного монстра, побывать в потустороннем мире и защитить столицу Давурской Империи от армии оживших мертвецов.
На что способен простой парень с Земли, оказавшись в другом мире, погрязшем в древней, кажущейся нескончаемой войне? Отважится ли он на борьбу ради спасения мироздания или отступит, понимая, что мал и ничтожен в этом огромном мире?
Двенадцать принцесс страдают от таинственного — и абсолютно глупого — проклятия. Любой, кто положит ему конец, получит награду. Ревека — умная, но недостаточно почтительная ученица знахаря, тоже хочет получить вознаграждение. Но её расследования раскрывают глубинные тайны и ставят девочку перед непростым выбором: сможет ли она разрушить заклятие, если опасности подвергается её собственная душа?
Фрэнк сын богатого торговца. Он рожден в мире, который не знает пороха и еще помнит отголоски древней магии. Давно отгремели великие войны, и теперь такие разные разумные расы пытаются жить в мире. Ему унаследовавшему огромное состояние, нет нужды бороться за хлеб, и даже свое место под солнцем. Он молод, многое знает и трезво смотрит на мир. Он уже не верит в чудеса, а старые мудрые маги кажутся ему лишь очередной уловкой власти. Только логика, причинно следственные связи, прибыли и выгода правят миром и стоят выше и холодной гордости эльфов, и доблести рыцарей, и веры кардиналов.
После череды загадочных событий четырнадцатилетний Глеб попадает во Внутренний мир — место, где до сих пор существует магия, а наделенные сверхчеловеческой силой рыцари бороздят просторы королевств. Появление гостя не проходит незамеченным: мальчика принимают за посредника — легендарного посланника, отвечающего за связь между мирами. Со времен последнего посредника минуло более тысячи лет, и Глеб — первый человек, которому удалось попасть во Внутренний мир. И все бы ничего, вот только по преданию, посредник еще и наделен огромной магической силой… Так ли прост главный герой? Проснутся ли в подростке приписываемые ему магические навыки, и что он будет делать, когда окажется втянут в придворные и межгосударственные разборки? В любом случае, нужно торопиться — враги не сидят на месте, а между королевствами бушует беспощадная война, грозящая уничтожить все сущее, и лишь авторитету посредника и его силе по плечу остановить неумолимо надвигающуюся катастрофу.