Двухгрошовый кабачок - [4]

Солнце начинало краснеть. Листья на деревьях едва шевелились. Вниз по течению плыла байдарка, и ее полураздетый пассажир, улегшись на корме, небрежно двигал веслом.

— Когда шарабаны должны прибыть?

Мегрэ не знал, куда пристроиться.

— Бассо приехали?

— Они обогнали нас на дороге!

Вдруг перед Мегрэ вырос какой-то тип — человек лет тридцати, почти совсем лысый с лицом клоуна. Насмешливые искорки сверкали в его глазах. Он небрежно проговорил с подчеркнутым английским акцентом:

— А вот и приятель, который будет нотариусом!

Он не был таким уж пьяным. Но и трезвым его нельзя было назвать. Лицо, с глазами синее, чем река, было красным от заходящего солнца.

— Ты ведь будешь нотариусом, правда? — продолжал он с фамильярностью пьяного. — Ну, конечно же, старина. И повеселимся же мы!

Потом добавил, взяв Мегрэ под руку:

— Пойдем выпьем перно.

Кругом смеялись. Какая-то женщина тихо сказала:

— Джеймс дает!

А тот невозмутимо тянул Мегрэ к «Вье-Гарсон».

— Два больших!..

И он сам засмеялся этой еженедельной шутке, а им уже несли полные до краев стаканы.

Глава 2 Муж дамы

Когда компания прибыла в двухгрошовый кабачок, Мегрэ все еще не почувствовал «поворота ключика», как он любил говорить. Он поехал за Бассо, ни на что особенно не рассчитывая. В «Вье-Гарсон» он хмуро следил за суетящимися людьми. Однако он не ощутил того неопределенного предчувствия, того сдвига, который погружал его в атмосферу дела.

Пока Джеймс заставлял его пить с ним, он наблюдал за людьми, которые сновали туда и обратно, примеряли нелепые одежды, помогали друг другу, кричали, смеялись. Приехали Бассо, и сын их, из которого сделали деревенского дурачка с волосами цвета моркови, вызвал всеобщее восхищение.

— Пусть себе развлекаются, — повторял Джеймс каждый раз, как Мегрэ поворачивался в сторону компании. — Они веселы, а ведь даже не напились.

Подъехали два шарабана. Опять крики. Опять смех, толкотня. Мегрэ сел рядом с Джеймсом; хозяин «Вье-Гарсон» и вся прислуга выстроились на террасе, чтобы посмотреть на отъезд.

Голубоватые сумерки опустились после захода солнца. На другом берегу Сены виднелись тихие виллы, освещенные окна которых мерцали в полутьме.

Шарабаны лениво катили вперед. Взгляд Мегрэ скользил по окружающим: кучер, над которым подтрунивали и который смеялся с таким видом, будто вот-вот укусит; девица, сумевшая загримироваться под болотного кулика, старавшаяся говорить, как крестьянка; а вот седой господин, взял да напялил бабушкино платье…

Все было каким-то смутным, слишком изменчивым, слишком неожиданным. Трудно было представить, к какому обществу каждый из них принадлежит. Это еще предстояло уточнить.

— Вот та, вон стоит — моя жена, — объявил Джеймс, показав на самую пухленькую из женщин, в платье с расширяющимися кверху рукавами.

Сказано это было угрюмо, а глаза блеснули.

Пели. Проехали Сен-Пор, и люди выходили из домов, чтобы посмотреть на процессию. Мальчишки долго еще бежали за повозкой.

Иногда в сумерках мелькала какая-нибудь вывеска:

ЭЖЕН РУЖЬЕ — ТОРГОВЛЯ МЕЛОЧАМИ

Домик был совсем маленький, весь белый, зажатый между дорогой, по которой бечевою тянули лодки, и холмом. Буквы Л, А на вывеске были выведены неумело. По мере приближения стали различимы звуки музыки, прерываемые скрипом колес.

Что же заставило ключик вдруг повернуться? Мегрэ сам бы затруднился ответить на этот вопрос. Быть может, вечерняя тишина и вид белого домика со светящимися окнами — и по контрасту это вторгнувшееся карнавальное шествие?

А может, пара, подошедшая посмотреть на «свадьбу»? Он — молодой рабочий с завода. Она — красивая девчонка в розовом шелковом платье, стоит, подбоченясь…

В доме было только две комнаты. В правой — старуха хлопотала у плиты. В левой — виднелись кровать, семейные фотографии.

Кабачок находился за домом. Здесь был просто большой навес, одна сторона которого целиком выходила в сад. Столы со скамейками. Стойка. Пианола и лампионы.

У стойки пили матросы. Девочка двенадцати лет присматривала за пианолой, которую она время от времени выключала и опускала туда монеты в два су.

Все ожило мгновенно. Едва сойдя с шарабанов, сразу пустились в пляс, принялись отодвигать столы, потребовали напитки. Мегрэ потерял было Джеймса из виду, но потом обнаружил его у стойки. Он задумчиво стоял с рюмкой перно.

В саду под деревьями парень накрывал столы. Кучер одного из шарабанов вздохнул:

— Только бы не продержали нас слишком долго. Суббота все-таки.

Мегрэ остался один. Он медленно огляделся вокруг. Увидел домик, из трубы которого выходил дым, шарабаны, навес, влюбленную парочку, толпу ряженых.

— Так, так, — пробурчал он.

Двухгрошовый кабачок! Намек на бедность его или на то, что надо два су опустить в пианолу, чтобы услышать музыку?

И вот здесь находится убийца! Может, кто-нибудь из тех, кто явился на свадьбу. Может, молодой рабочий. Может, моряк.

Или Джеймс! Или Бассо?..

Электричества не было. Навес освещался двумя керосиновыми лампами. Такие же лампы и на столах в саду, поэтому все вокруг, казалось, состоит из пятен света и тени.

— К столу! Сейчас есть будем!

Публика продолжала танцевать. Пили. Глаза оживились. Некоторые уже успели, наверно, выпить несколько аперитивов подряд, потому что буквально через четверть часа в воздухе запахло алкоголем.