Двухгодичник. Сказки про Красную армию - [17]

Любил я в детстве после школы посмотреть в окно (ну, наверное, домашние задания делать не особо-то хотелось). И вот по осени я периодически наблюдал картинку, как солдатики бегали по расположению своей части и ломами сбивали с деревьев пожухлые листья. Зачем сбивали? Почему ломами? Такие вопросы – нет, не мучили, но крутились в моем мозгу. Так как спросить было не у кого, то на тот момент картинка так и осталась незавершенной…

Оказалось, что для ответа на эти вопросы надо было окончить школу, институт и пойти служить в Красную армию. Там картинка обрела свои законченные очертания.

Представьте себе казарму, дневное время. На кровати лежит «дедушка» (то есть солдат, приказ на дембель которому уже подписан, но из части домой его еще не отпустили). Может, и не совсем правильно определение «деда» дал, может, и за сто дней до приказа в эту категорию перекочевывали. Не помню, да и это здесь тоже не суть важно. Здесь я хочу обратить внимание, что события происходят в дневное время, а дедушка на кровати лежит, что категорически запрещалось. Запрещалось, но он все-таки лежит. Входит в казарму наш старшина – старший прапорщик Леня. Дедушка не вскакивает, как во времена своей «молодости», а продолжает лежать. Старшина тоже никак не реагирует на такое безобразие, а занимается какими-то своими делами. Дедушкам даже от командиров послабления были.

Мало оказалось дедушке простого лежания, решил он еще и голос подать, не изменяя своего положения в пространстве: «Товарищ старший прапорщик, а когда я на дембель пойду?» Старшина повернул голову в сторону вопрошающего и, не прекращая заниматься своими делами (что-то перебирая), ответил так: «А вот как последний лист с дерева упадет, так и пойдешь». Видать, дело осенью было. Интересно, а откуда я все это наблюдаю? Ощущения такие, что ни старшина, ни дедушка меня не видят. А видеонаблюдения тогда и в помине не было. Может, стою сбоку перед входом в спальное помещение казармы? Не помню.

Через какое-то время старшина выходит, а дедушка оживляется. Свистит или еще какие-то звуки издает, и, как сивки-бурки вещие каурки, пред ним нарисовываются солдатики младшего призыва.

– Бойцы! – вещает дедушка. – Чтоб к вечерней поверке на деревьях не было ни одного листика. Поняли?

Те послушно кивают.

– Ну, так время пошло! – продолжает дедушка.

Дедовщина у нас не шибко распространена была. Все-таки солдат только пятнадцать, да и ночью оперативный всегда присутствовал.

Вот дедушки и не шибко лютовали. Ломов «духам» для сбивания листьев не вручали. А ведь могли.

Скоро в армии не только сказка сказывается, но и дело делается – к вечерней поверке наверняка листьев уже не было. И пошел наш дедушка на заслуженный дембель на той же неделе. Старшина слов своих на ветер тоже не бросал.

А про ломы я другой анекдот слышал (может, тоже из реальной жизни сюжетец был взят). Дает дедушка (Д) молодым (М) задание:

Д: – Вот вам, хлопцы, ломы – идите плац метите.

М: – А зачем же ломами? Ведь метлами проще и лучше.

Д: – А мне не нужно «как проще». Мне нужно, чтоб вы задолбались.

Но у нас я такого не видел, чтобы ломами плац мели или листья ими сшибали, а вот в полку зубными щетками и бритвами безопасными сортиры солдатики драили.

С задания не вернулся

Отпуск для солдата – дело святое. Для офицера-двухгодичника тоже. Ведь второго уже не будет. Только дембель. Соответственно к нему и готовились. Я не исключение.

Уже и билеты купил. Не помню, на самолет или поезд, но купил. Несколько дней оставалось до моего убытия на малую родину, и тут у нас выходит из строя одна линия секретной связи (ЗАС). Выходит и выходит, у нас же их две было. Кажется, резервная и вышла из строя. Я тогда и значения-то особого этому не придал. Думаю, продержится рота мой отпуск на одной линии, а когда выйду, то вторую спокойненько починю. Но не тут-то было. Прознал про это командир мой. Вызывает меня вечерком за день до отпуска и спрашивает про текущее состояние с линиями ЗАС. Я, как на духу, отвечаю, что одна линия работает, на ней рота должна мой отпуск продержаться, а выйду из отпуска – со второй разберусь. Командира такой расклад почему-то не устроил. Его последнее слово было – ежели вторую линию ЗАС не починишь, то в отпуск не пойдешь. Я взбешенный выбежал из канцелярии роты. Зная своего командира уже с год, я не сомневался, что угрозу свою он легко приведет в действие, и плакали мои билеты на поезд чи самолет.

Делать нечего. Покурив и немного придя в себя, решил, что надо все-таки как-то с этой линией разбираться. Дело было под вечер, и хотя впереди был еще целый рабочий день, я решил не откладывать проблему на утро. Да и тлел еще во мне гнев неправедный. Взял я бушлат солдатский, когти, пояс монтажный, телефон ТА-57, фонарик, может, еще что-то (не помню) и пошел по столбам сначала карабкаться, а потом уже и по колодцам нырять – линию звонить. Мне всего-то и надо было до районного узла связи (РуС) эту линию прозвонить. Дальше уже была зона ответственности гражданских коллег. и вот донырял я часам к двум ночи до этого самого РуСа. Злой, чумазый, не шибко приятно пахнущий опосля колодцев. Но, с другой стороны, все-таки довольный. Линия-то до РуСа прозвонилась нормально. Стою перед служебным входом этого будинка звязку и звоню в дверь. Дежурные там завсегда были. Не оперативные, но дежурные. Звоню, звоню, а мне не открывают. Два часа ночи все-таки на дворе. Я не унимаюсь. Стал сапогом в дверь со всей дури стучать. Как там в Писании сказано: «Толцыте, и отверзется». И вправду – дверь открылась. На пороге стоит заспанная девчонка, глаза трет. Я говорю ей, что из в/ч такой-то, надо линию ЗАС проверить. Она в ответ, что ее научили только как графитовые вставки проверять, а про ЗАС она ничего не знает. Оказалось, что ее из училища связного сюда на практику направили, а по дедовщине местной (у гражданских тоже случается) оставили ее одну в ночное. Я сразу же вспомнил, что по своей половой принадлежности к жентельменам отношусь, и обещал помочь ей в ее горе. Проверим, дескать, вместе эту самую ЗАС злополучную. Начали проверять, графитовые вставки протирать. Потом откуда ни возьмись самогон появился, сальце. Дальше что было – не помню.