Двухгадюшник - [16]

На этом Кешина псевдожизнь кончилась. Поскольку выяснить, в чей именно наряд попугай отдал Богу душу за давностью так и не удалось, а коллективные наказания в нашей Великой и Могучей строжайше запрещены, Кузьмич выразил свое недовольство в несколько необычной форме. В еженедельном плане воспитательных мероприятий, который пишется для замполита и никогда не претворяется в жизнь, подполковник пометил — «Похороны попугая». И в отличие от прочих викторин, тематических вечеров и разной подобной мурни, похороны состоялись в полном объеме и в назначенное время. Офицеры подразделения под личным руководством Кузьмича провели тотальный шмон в расположении. Из разнообразных солдатских нычек были извлечены все неположенные вещи — спиртное, конопля, гражданские свитера, самодельные ножи-заточки, да мало ли что солдату совершенно необходимо, но не положено. Всю эту кучу «богатств» погрузили на носилки, сверху торжественно возложили труп попугая и, отнеся на приличное расстояние в степь, сожгли облив бензином. Многие бойцы потом уверяли, что видели в черном едком дыму погребального костра тень расправляющей крылья гордой птицы, победившей саму смерть.

А глаз у нее был…

— А глаз у нее был вот такой!

Зажатый с двух сторон товарищами, чтоб не размахивал сильно руками, майор все никак не мог успокоиться и изображал пальцами круг размером с хорошее чайное блюдце. Офицеры испытательного отдела ехали на работу. Дорога не близкая, часа два, и коротали это время, как правило, за рассказами разных баек, среди которых рыбацкие и охотничьи занимали далеко не последнее место. Вот и сейчас страстный рыболов майор Старченко, по прозвищу Зверобой делился впечатлениями от очередного выезда на речку. Остальные офицеры тоже не дураки при случае смотаться на рыбалку, посидеть с удочкой, а то и поставить браконьерские сети, к восторженному рассказу майора отнеслись весьма скептически. Благодарным слушателем оказался лишь недавно прибывший из училища молодой лейтенант уже успевший, однако, заработать личный позывной «Кореец». Это за то, что он собаку съел. Не подумайте превратно о наших славных Вооруженных Силах, сделал лейтенант это вовсе не по причине извращенных кулинарных вкусов и даже не от голода, а совершенно случайно, сам не ведая, что творит.

Однажды лейтенант заступил в караул с нашей доблестной ротой охраны. Надо сказать, бойцы там служили в то время до нельзя ушлые и пройдошистые, а кроме того вечно голодные, ну не хватало молодым растущим организмам тех скудных калорий, которые им выдавал по армейским нормам начальник прод. службы. Здесь, кстати, тоже кроется какая-то до сих пор не разгаданная тайна, ибо на том же пайке наш начпрод раздобрел просто до неприличия. В двери боком проходил, зараза! Так вот, бойцы, вечно озабоченные поисками прибавки к обычному меню, отличались в деле нахождения подножного корма весьма солидной изобретательностью: могли в карауле испечь вполне сносные оладьи из ворованной со склада муки, сварить суп из пойманной на посту змеи, или там черепахи, на дни рождения друг другу мастрячили торты из краденой сгущенки и печенья, да всего и не перечислишь. Одним словом таких изобретательных обжор еще свет не видел. Лейтенант — совсем зеленый, только с дерева, простите, из училища, всего этого понятно не знал, потому и накололся.

Заступив в наряд начальником караула, он был приятно удивлен наличием в караулке толстого ленивого и добродушного пса по кличке Шарик. Пес был настолько откормлен, что еле передвигался, тяжело переваливаясь при ходьбе. Он с ходу расположил к себе лейтенанта, радостно гавкнув и усиленно завиляв хвостом при встрече. Весь вечер лейтенант возился с собакой, в детстве он мечтал завести себе нечто подобное, но мама решительно заявила: «Только через мой труп!», и лейтенанту пришлось смириться. Теперь он радостно наверстывал упущенное счастье. Ночью пес куда-то запропал, да и лейтенанту стало не до него. У начальника караула забот полон рот: посты проверить, смены вовремя поднять и проинструктировать, за порядком в караулке проследить, проверяющих встретить, короче, не до собачьего умиления.

А на утро помощник начальника караула, сержант с продувной физиономией мелкого жулика, деликатно постучался в комнату лейтенанта.

— Товарищ лейтенант, ребята там мясо пожарили. Будете с нами завтракать?

— Да ладно, сержант, я не голоден. Объедать вас не буду, ешьте сами, — из деликатности отказался лейтенант.

— Да бросьте, товарищ лейтенант, там мяса много — на всех хватит. Хотите, я вам сюда принесу?

Обычно нахальные глаза сержанта излучали такую искреннюю заботу, а в открытую дверь начали неторопливо вплывать такие аппетитные ароматы из столовой, что лейтенант, действительно весьма проголодавшийся, махнул рукой на свои принципы и согласился.

Мясо действительно оказалось много, к тому же оно было очень умело приготовлено и обильно сдобрено невесть откуда взявшимися у запасливых солдат специями. После плотного завтрака, лейтенант, довольный собой и окружающим миром, решил разыскать запропавшего где-то Шарика и излить на его мохнатую голову накопившееся чувство удовлетворения окружающим миром. Однако тщательный осмотр караульного помещения и прилегающей территории желаемых результатов не дал. Спросить у бойцов, не видели ли они его любимца, лейтенант стеснялся, как уже говорилось, он совсем недавно прибыл из училища и слегка комплексовал перед подчиненными. Наконец ближе к обеду, он все же решился, и, отозвав в сторонку сержанта, задал ему несколько общих вопросов по организации службы и вроде между делом поинтересовался: