Двухэтажная Япония: Две тысячи дней на Японских островах - [33]

Садясь за стол с целой чередой блюд из «фугу», знаменитые и простые гурманы надеются, что в самые опасные первые 30 минут после трапезы они не почувствуют, как начинают неметь губы, а затем и все тело. Что они смогут со смехом процитировать великого поэта Басе, который написал такой короткий стих: «Вчера я

насладился «фугу» и супом из нее, к счастью, ничего не случилось». Но ведь есть и иное известное стихотворение: «Минувшей ночью мы ели «фугу» с приятелем, а сегодня я помогаю нести его гроб».

…Днем и ночью людские волны одна за другой накатываются на рынок Цукидзи. Из года в год «Чрево Токио» насыщает жителей огромного города.

Оазис старого Эдо — Асакуса

Ценители традиций «Великого Эдо», которых немало среди жителей нынешней японской столицы, очень любят лежащий к северу от центра район Асакуса. Любят за солидность, уравновешенность ритма жизни. Любят за все еще преобладающую двухэтажность кварталов, застроенных деревянными домами под черепичными крышами. За фантастически красивые фейерверки в день поминовения усопших, расцвечивающие пышущее жаром июльское небо огненными шарами, цветами, шутихами. И конечно же за шумные и веселые праздники «мацури», когда одетые в хлопчатые куртки с затейливо выписанными иероглифами, раскрасневшиеся от выпитого сакэ и волнения проходят «дети Эдо» с переносными часовнями.

Ухают большие барабаны, раскатывается дробь барабанов поменьше. Взвалив на плечи толстые жерди, на которых покоится тяжеленное резное сооружение «ми-коси», участники празднества в такт движению хором выкрикивают «ва-сёй», «ва-сёй», что-то похожее на «Эй, ухнем!». Почти каждый квартал Асакусы имеет свой собственный храм, а в нем — часовню «микоси», свою собственную группу носильщиков-танцоров, свои особые форменные куртки. Между кварталами из года в год, из праздника в праздник идет негласное соперничество — чьи «микоси» затейливее и краше, чьи танцоры прокричат громче, кто сможет сохранить самый веселый и беззаботный вид, пританцовывая или даже подпрыгивая под многопудовой ношей.

Остротой соперничества, яркостью костюмов, возбуждающей атмосферой подлинно народного празднества «мацури» Асакусы напоминают знаменитые карнавалы Рио-де-Жанейро. Недаром они считаются законодателями мод для бесчисленных храмовых и прочих праздников других районов Токио, соседних префектур. Начавшие было умирать в послевоенные годы «мацури», вобравшие в себя коллективизм, уважение традиций, способность к переключению от упорного труда на беззаботное веселье и многие другие черты японского характера, ожили не в последнюю очередь благодаря транслировавшимся на всю страну телепередачам о красочных шествиях Асакусы.

Асакуса прекрасна в праздник, но она хороша и в будни. Как много можно узнать о национальном характере, о корнях экономических и технических успехов Японии, просто гуляя по улицам, которые застроены мастерскими кустарей, небольшими заводиками, лавками традиционных изделий народных промыслов. Самозабвенная работа без счета времени, полная отдача делу, ставшему смыслом жизни и способом самовыражения, а не просто источником заработка, — таковы впечатления от наблюдений за ремесленниками, которые, как правило, трудятся на виду прохожих, за открытыми дверями мастерских-лавок.

Вот выставил свой товар резчик вывесок для магазинов и ресторанчиков. Вырезанные и выпуклые иероглифы разных стилей — строгие «уставные», волнистые «голо-вастиковые», захватывающие дух надписи мастеров каллиграфии, сделанные одним росчерком одухотворенной кисти. Доски всех размеров, форм, сортов дерева, подчеркнуто натуральные, тщательно отлакированные, позолоченные…

Из соседней двери пахнет деревенским сеновалом — здесь делают циновки «татами». Пожилой мастер, продолжая «сшивать» пучки соломы толстой иглой с нитью, охотно поговорит с покупателем или просто с любопытствующим прохожим, предложит выпить зеленого чая из постоянно кипящего на медленном огне пузатого медного чайника.

Мастерскую-лавку традиционных хлопчатых полотенец «тэнугуи» видно еще издали по необычайно красивой

входной занавеске «норэну». Собственно говоря, здесь можно купить или заказать на свой вкус как то, так и другое типично японское изделие. Полотенца украшены пейзажами, изящными орнаментами, иероглифами, рисунками кукол, масок и театральных персонажей. Сугубо утилитарные по предназначению, они воспринимаются в то же время как произведения искусства. По существу, они таковыми и являются. Разница между «тэнугуи» и восхищающими весь мир гравюрами «укиёэ» лишь в материале, на который переносится рисунок. В первом случае — на ткань через соответствующие каждому цвету бумажные трафареты, а во втором — с гравировальных досок на бумагу. Как полотенца, так и гравюры печатаются малыми сериями. И те и другие были рождены в тесных мастерских плебейского «нижнего города» и лишь сравнительно недавно стали цениться как произведения искусства. Еще сто лет назад коллекционирование «укиёэ» считалось в Японии одним из чудачеств иностранцев. Еще и сейчас японцы посмеиваются над охотящимися за «тэнугуи» туристами, но, на всякий случай, тоже скупают полотенца «про запас»…