Двугорбый Янус - [35]

Если никто не мог вспомнить загадку, тогда его вежливо спрашивали за жизнь. Нет, никакого криминала! Просто: Ты на каком маршруте домой едешь? На таком-то? Ага! А память неплохая? Давай, скажи, какие остановки на пути?

Афоня перечислял, иногда путался. Урки поправляли его хором, и заставляли повторять заново. Снова и снова. Когда, он называл-таки конечную остановку, раздавался вопросик: «А на какой остановке стоял мент?», и всё продолжалось до бесконечности.

Спать негде. В камере ужасная жара – пот разъедал кожу, у некоторых обитателей СИЗО она попросту слезала лоскутьями. Многие сидели тут больше года в ожидании приговора суда. Курить не было, выпить – тем более. Так и сидел Афоня на железном краю шконки, на которой расположилось двое заключённых валетом. Петухов не было. Как только Афоня представлял, сколько ему сидеть, если не подписаться под убийствами, так и жить вовсе не хотелось.

– Темнила! – так его прозвали в камере. – Зашей чайник!

– А ты выверни его, – вроде правильно отвечал Афоня.

– А носик подошьёшь?

Афоня молчал. Мало ли что подразумевалось, а шконка петушка свободна! Но уголовник не отступал.

– А ты?

– Я то? Запросто! Темнила!

– А!

– Не спи, замёрзнешь!

– Мне не холодно.

– Смотри, а то начнёшь мёрзнуть – разогреем! – кричали из глубины камеры весельчаки.

Афоня уныло улыбался, но молчал.

И так продолжалось нескончаемо. Теперь важняк предъявил обвинение. Обратного пути отсюда не будет. А сколько ещё можно выдержать?

Изредка несколько счастливых харь уходило на этап, в зону. Афоня смотрел вслед конвойникам безо всяких чувств. Вскоре он начнёт завидовать им и подпишет все обвинения Так он чувствовал.

Но это ведь несправедливо! Афоня сам себе расхохотался Похоже, он начал сходить с ума. Урки внимательно посмотрели на Темнилу. Провоцируют. Афоня знал, стоит ему сорваться, хотя бы выругаться матом «в доме», начнётся конкретный пресс! Афоня сжал зубы.

– Ну, чего наш Темнила ухмыляется? Ты надо мной ржёшь? – участливо спросил огромный жлоб. Он впервые вступил в разговор с Афоней. Это ничего хорошего не предвещало.

– Нет.

– Ой, нехорошо поступаешь, дорогой! Ой, нехорошо! – громила перекривился как от зубной боли. – Зачем обижаешь?

– Я? Я нет, не обижаю.

– Да ты сам обиженный?

– Нет, – по наитию Афоня отрицал опасность.

– А я?

– Ты, нет, – утвердительно ответил Афоня

– Как-как ты меня назвал? Нет? – амбал подошёл вплотную. Похоже, разговоры закончились.

– Никак, – сказал Афоня.

– Что есть, никак, а? Это он назвал меня – никто! – громила обратился к сокамерникам. В ответ раздалось несколько жополизных смешков. – Я? Знаешь, кто я?

– Не знаю, – ответил Афоня, побоявшись сказать нет .

– Я судья твой!

Афоня молчал.

– Судить буду, – издевательски усмехнулся амбал. – По закону!

Что за закон? Кем выдуман? Этим громилой? Афоня молчал.

– А нет ли за тобой, мил человек, греха какого?

– Не знаю.

– Темнила! Ты что, в Незнайки хочешь перейти?

– Не хочу, – Афоня не знал, кто такие Незнайки.

– И правильно, не хоти! – неожиданно развеселился амбал. – А греха за собой не видишь?

– Не могу сказать, – Афоня изо всех сил старался подбирать такие слова, чтобы не разозлить камерного судью. Он понимал, что хватается за соломинку, но продолжал надеяться на чудо.

– Братва! – зычно выкрикнул амбал. – Есть за ним грешок?

Из глубины камеры выполз какой-то шакал и прогнусавил:

– Темнила нарушил закон!

– Что сделал Темнила?

– Он ссал, когда мы кушали!

– Неправда, – попытался оправдаться Афоня

– Ещё и врёт!

– Ну, Темнила, выбирай сам наказание. У нас первейшая гуманность и демократия! – осклабился золотыми фиксами самозваный судья.

– Какое?

– А такое!

– Или отпиваешь из параши обратно свою мочу, или отрезаем!

– Что? – не понял Афоня.

– А покажем, когда, отрежем! – дружески улыбнулся громила, сняв влажное полотенце с плеч. «Судья» взял его за кончики, несколькими движениями скрутил в верёвку и закинул за шею Афони. Через мгновение Темнилу опрокинули на спину и потуже стянули верёвку. Дышать стало нечем, Афоню распластали по полу и крепко держали. Помутнённым сознанием он успел заметить блеск ножа над промежностью.

Очнулся Афоня на больничной койке. С удивлением отметил: ничего не болит. Может быть, наркотики? Те самые, которые обещал важняк? Так отрезали или нет? Как ему хотелось, чтобы всё случившееся оказалось кошмаром. К сожалению, так оно и было. Только не во сне – вся жизнь превратилась в сплошной кошмар.

– Или он уже на том Свете? Почему на окнах больнички нет решёток?

Афоня приподнялся на локтях. Палата одноместная. Никого рядом, телевизор – фантастика! Или он на другом Свете, или в тюрьме другой страны. Афоня заметил пульт управления, протянул руку, включил. Шли новости. На русском языке.

Афоня с жадностью впился глазами в экран и превратился в слух. Как он истосковался по простым таким вот новостям! Сказали дату, надо же! Он проспал тут двое с половиной суток.

Афоню передёрнуло. Сомнений не осталось. Отрезали. Затем взяли на операцию, зашить остатки. Столько спать можно только под наркозом.

С другой стороны, после операции должны же что-нибудь капать? Но капельницы не было. Это не похоже на больницу! Скорее всего, он всё же в тюрьме, но на том Свете. В дверь деликатно постучали.