Двойняшки - [22]

— Уже лет десять его водительская дверь висит на гвозде, — сказал он, переводя дыхание, — а Гектор пробирается к рулю через пассажирское сиденье. Кажется, он немного перебрал и забыл предупредить об этом нового парковщика. Бедный Гектор. Ведь у него осталось всего каких-нибудь жалких триста миллионов долларов, — закончил Декстер, вытирая глаза.

Они сели в «ягуар» Декстера, он убрал верх и поехал в сторону моста на Уорт-авеню.

Чудесный вечер, думал он, посматривая на дочь.

А впереди еще целая ночь.

Настоящее

Палату Грейси наполнил солнечный свет. Она лежала в постели и слушала свою любимую музыку — «Авалон» Брайана Ферри. Кассету привезла ей сестра сегодня утром. Музыка, как ничто, может переносить человеческие чувства от одного сердца к другому, подумала она и увеличила громкость в наушниках.

Ей казалось, что музыка в состоянии забрать у нее часть ее эмоциональных переживаний и обнажить те чувства, которые обычно оставались размытыми и скрытыми какой-то пеленой. Как ей хотелось оказаться в самой середине этой гармонии звуков. Там, наверное, можно было бы разгадать многие загадки жизни.

Внезапно ее размышления прервались, потому что кто-то сильно потряс ее руку. Она сняла наушники и услышала конец фразы, которую говорила медсестра:

-..групповой терапии в библиотеке уже начался.

— Иду, — ответила Грейси, вставая с кровати. Она неохотно направилась по коридору к библиотеке.

Осторожно приоткрыв дверь, она посмотрела на тех, кто находился в комнате.

— Вы живете в каком-то другом мире, Николь, — говорил усатый человек, худой как тростинка, в белых брюках и белом халате, — вы верите в такие вещи, которых я даже не понимаю.

Виктор — так звали врача — начал теребить пальцами узел своего шелкового галстука.

— Неужели вы действительно думаете, что Бог существует, а у каждого из нас есть душа?! — воскликнул он.

Виктор буквально пронзил взглядом Николь, и та растерялась, не зная, что ответить.

— А в вашей вере разве учат… не тому же самому? — несмело, запинаясь, спросила Николь. Она сидела скрестив ноги и нервно вздрагивала.

— Да, пожалуй, но я никогда не воспринимал этого всерьез, — парировал Виктор. — Знаете, если бы мы действительно верили всему этому, то просто не смогли бы жить.

Грейси вошла в комнату и села рядом с Николь.

Николь Себастиан была пухлой невысокой брюнеткой с широко открытыми глазами. Когда Грейси познакомилась с ней, в Николь бурлила, била через край жизненная энергия. Но постепенно она менялась и в конце концов оказалась в этой клинике. Впервые она попала сюда полтора года назад. И это устроила ей миссис Себастиан, но мнению Грейси, законченная стерва. Миссис Себастиан, властная, надменная особа, захлебывалась от негодования, узнав, что отец завещал все свое имущество, которое оценивалось в десять миллионов долларов, не ей, дочери, а десятилетней внучке Николь. Она рассказывала всем и вся, что Николь сошла с ума после смерти деда. Ясно, что после всего Николь возненавидела мать всей душой.

— Только подумайте, — закатывая глаза, рассуждал Виктор, — если душа бессмертна и она будет существовать вечно, какой же страшный груз воспоминаний ей предстоит нести. Даже ад покажется лучше! — от своих слов Виктор содрогнулся.

— А если эти воспоминания прекрасные и счастливые? — вмешалась в разговор Грейси.

Все присутствующие посмотрели на нее, а Николь улыбнулась.

— Такого не может быть, — ответил Виктор. — Все мы допускаем ошибки. Вспомните о первородном грехе и о том, что — как там говорится? — мы должны его искупить, — добавил он и зябко повел плечом.

Виктор жил и работал в клинике уже десять лет, считал себя ценным специалистом и полагал, что он держит в руках всех пациентов. Прошло уже много лет с того холодного ноябрьского вечера, когда он застал своего любовника в объятиях другого мужчины. Он схватил кухонный нож и бросился на них, пытаясь отрезать у обоих члены. «Черт, наверное, это было временное помешательство!» — думал он впоследствии. Виктор с упоением вновь и вновь освежал в памяти все детали этого происшествия. Как он сжимал в руке нож, как их лица окаменели от страха.

«Зато теперь они оба практически кастраты, — думал он, улыбаясь. — И это помогает мне жить».

— Вам, мисс Портино, явно не интересны мои суждения, — продолжал он. Полет вашей мысли столь высок, что мне туда не дотянуться.

Между Грейси и Виктором уже не раз происходили столкновения. Им не удавалось найти общего языка.

— Но вообще-то, — поспешил продолжить он с сарказмом, — я и не пытаюсь дотянуться. Я предпочитаю скромно и счастливо жить, а затем уйти в небытие.

Грейси с жалостью посмотрела на него. А он говорил:

— Если бы вы оперировали понятиями «знание» и «невежество», а не понятиями «грех» и «добро», вы определенно были бы более счастливы.

Грейси твердо верила, что Бог — это доброта, любовь и справедливость. Она не думала, что Бог создал любовь для того, чтобы она умирала. Он не мог ничего делать зря. Даже человеческая мысль не могла пропасть понапрасну. Ничто не свершается в этом мире безвозмездно, и плата — ответные добро или зло.

Грейси обвела взглядом присутствующих и поняла, что ей здесь нет места. Как не находилось места ее матери, когда отец встречался со своими новыми религиозными друзьями.