Двойной Леон. Istoriя болезни - [20]

Входит медсестра и делает мне укол прямо через джинсы. Зачем же я, спрашивается, ходил полдня с расстегнутой ширинкой?

С трудом поворачивая голову, осматриваю палату. Кроме меня, тут еще двое — один храпит, укрывшись одеялом, другой лежит, уставившись в потолок.

А где же обещанные персональные апартаменты? Где душ, фрау Де?

— Здесь душ есть? — спрашиваю у соседа, который не спит.

— Есть. В конце коридора. Там и туалет. Тут в палате тоже есть, но бачок сломан, а в кране только горячая вода. Я набираю в бутылки и охлаждаю на подоконнике. Так что по малой нужде можно тут сходить — бутылки всегда полные, я слежу, а по большой — лучше туда идти, — он машет рукой в неизвестность.

Пока я осмысливаю услышанное, входит еще одна медсестра с тетрадью.

— Фамилия, — говорит она мне. Я называю. Она листает страницы и слегка обиженно говорит:

— Нет такого.

— Может, еще не записали, — оправдываюсь я. Она исчезает, но через минуту появляется снова.

— Ваша фамилия!

Я вдруг вспоминаю разговор с женой. Перед отъездом она как раз втолковывала мне, что я должен отвечать на подобные вопросы: вымышленное имя, вымышленный адрес, вымышленная профессия. Как же, черт возьми, все это звучало?

— Щезняк, — вдруг всплывает из глубины памяти. (Как же это я забыл? Так звали одного из моих персонажей.)

— Орест Щезняк, — и добавляю, оправдываясь: — Наверное, жена записала на свою девичью фамилию.

— Есть такой, — удовлетворенно говорит медсестра, закрывает тетрадь и насмешливо добавляет:

— Что, забыли, как звать? Бывает.

Не успел собрать вместе мысли, как снова входит первая медсестра.

— Приспустите штаны, я вас уколю.

— Что это?

— Снотворное. Дарья Юрьевна сказала — вам надо спать.

ОК. Спать, так спать. Следующие несколько часов проходят в ожидании. В ожидании сна или чего там еще? Однако сон не приходит. Никто меня больше не беспокоит.

— Извините, — обращаюсь к соседу, который с тех пор тоже не сомкнул глаз, — а капельниц здесь не ставят?

— Тут — нет, — отвечает он. — Рядом психушка — там ставят, а тут — нет.

Странно, думаю я. У меня острый токсикоз, обезвоживание организма, а меня накачали химией и все. Ну, хорошо, подождем еще немного.

— Раньше и тут ставили, — продолжает сосед. — Когда я работал санитаром на «скорой помощи». Как-то забрали одного алкаша прямо из дому — жена вызвала, — а он сидит в машине рядом со мной, шатается и держит в руках бутылку из-под минералки, где еще граммов 100–150 осталось. Я за ним слежу. У нас жгуты резиновые на всякий случай, смирительных рубашек не хватало, так мы буйных жгутами скручивали. Так вот, уже на подъезде к больнице он берет и допивает залпом из горла. Я знаю, что там не вода, а водка. Но молчу. Если сейчас ляжет под капельницу, не похмелившись, начнется белая горячка. Сто раз это видел. Люди вены себе иголками раздирали, увечили себя, на персонал бросались. Всякое случалось.

— А теперь вы сами тут лечитесь?

— Да, так вышло. Мне уже давно пора выписываться, но, думаю, побуду еще недельки две. Я тут подрабатываю помаленьку. Помогаю медсестрам, санитаркам. Меня тут все знают. Вас, кстати, как зовут?

— Леон, — в очередной раз вру (или не вру?) я. Он не спрашивает, почему я назвался Орестом, и я благодарен ему за это.

— Николай, — протягивает он руку. — Будем знакомы. Если что нужно — говорите. — И, немного помолчав:

— Леон — это то же, что и Лев?

— Да, вроде, — говорю я. После долгой паузы спрашиваю:

— А на улицу не пускают? Воздухом подышать, покурить?

— Нет. У нас тут Лечебное Учреждение Закрытого Типа.

Ага, медицинская тюрьма. Рудимент совдеповской наркологии. Терапия за решеткой. Хорошо хоть не принудительная. Раньше бы просто менты загребли и дело завели, биографию испортили. Николай снова уставился в потолок, а я напрасно продолжал ждать сон.

Чувствовал себя более-менее нормально. BEER с BEAR‘ом, кажется, вернулись в физическое тело, а может, исчезли навсегда. Ну и черт с ними. Так спокойнее. Вот только время идет как-то странно — то непрерывно, то дискретно, но вряд ли упорядоченно — все время меняет систему отсчета.

Секунды то невыносимо-прочным гештальтом повисают в пространстве, а то начинают утомительно мелькать, словно цифры на барабанах игрального автомата. Ясное дело, о том, чтоб выпали три семерки или хоть одинаковые символы, не могло быть и речи. Джекпот не для таких, как я.

Привыкнуть к этому было нелегко. Человек может многое вынести, если ориентируется во времени. Хронологическая же анархия полностью обезоруживает нас. И любой занюханный знахарь или даже ведьма-санитарка с крашенными хной патлами получают над нами почти безграничную власть.

Долго ли, коротко ли, а я решаю более подробно ознакомиться с территорией. Нет никакого смысла, как бревно, лежать тут без сна. Но попытки встать с кровати оказываются не слишком успешными. Меня шатает из стороны в сторону, как при сильном шторме, и я едва не падаю на пол.

Николай вскакивает с постели.

— Осторожно, — говорит он. — Я вам помогу.

Что они, к черту, мне вкололи. Наверное, сильный транквилизатор — это всегда на меня так действует.

— Ничего, спасибо, я сам.

— Нечего стесняться. Вы же больной, а я уже почти здоров.