Двойное преступление на линии Мажино - [59]

Все четверо погрузились каждый в свои мысли. Когда Легэн прервал эту долгую паузу, он заговорил как будто против воли, словно что-то заставляло его, а наивная откровенность его слов всех поразила и тронула до глубины души.

— Надо признаться, я совсем не так представлял свое участие в войне. Когда я мальчишкой думал об этом, то представлял ее себе всегда как атаку, наступление с открытой грудью. Шанс остаться в живых на такой войне был мал, я знал это, но зато сколько славы! Я шел вперед, я видел врагов, которых бил, я имел под своим началом двадцать решительных парней — моих людей, мою ватагу. И если мне суждено было пасть на поле битвы, то я воображал себя обязательно у подножия дерева, лицом к солнцу и к противнику, обращенному в бегство. А теперь оказывается, что мы будем жить здесь как какие-то «технари», и если придется здесь околеть, krepieren, как говорят в Германии, то сдохнем, как крысы в норе.

— Это верно, — сказал Кунц. — Эпоха открытых и веселых войн давно прошла.

Прекратите! Вы — не какие-то «технари», — воскликнул Ардан с внезапной горячностью. — Как только будут заряжены винтовки, вы сразу поймете, что ваша техническая профессия — ничто, а ваша роль командира — все. Вспомните аксиому: «Надежность фортификаций зависит от крепости духа военачальника, ее защищающего». Нам дали замечательную технику. Но если мы будем всего лишь «технарями», о, тогда она нам не поможет. А вот если мы будем военачальниками, немцы никогда не пройдут… Здесь нужен непоколебимый моральный дух, каменная стойкость. Речь идет о том, чтобы глазом не моргнув вынести месяцы осады, даже если половина форта будет уничтожена. Наш авторитет, наше поведение, наша решимость должны быть таковы, чтобы все знали: роль «Старого Фрица» нельзя сбрасывать со счетов, пока остается в живых хотя бы один человек и хотя бы одна палка на расстоянии вытянутой руки от него. Он перевел дух и улыбнулся:

— Я, конечно, драматизирую и прошу прощения за это. Но если вы мечтали о подвигах в труднейших условиях, то нельзя сказать, что вам не повезло.

— Вот это верно сказано, господин капитан! — воскликнул Капель. — Хватит похоронных физиономий. Здесь, кстати, очень даже неплохо. Только если нам придется оставаться здесь очень долго, я чувствую, что скоро буду весьма озабочен… В конце концов, даже пещерный человек не жил без женщины. Двадцать веков цивилизации — чтобы докатиться до такого! Вам придется поручить мне организовать…

Предложение Капеля было подробно обсуждено со всех сторон.

— А пока, — сказал Кунц, как было бы хорошо время от времени выбраться наружу, подышать воздухом, поваляться на травке, под солнышком, выкурить сигаретку…

— Такой табачок дорого тебе обойдется. Уйди-ка с поста, и часовой прихлопнет тебя без предупреждения. Спасибо. Уж лучше я потерплю.

— А все же можно доставить себе такое удовольствие и гораздо дешевле ценой небольшого восхождения по вентиляционной трубе, — мечтательно сказал Кунц.

— Ты с ума сошел, — возразил Легэн, — это невозможно.

— Нет ничего проще. Ты знаешь, они были пробиты во время выемки грунта. И служили тогда еще и в качестве аварийного выхода для рабочих на случай обвала. Для этого в стенки были вмонтированы железные скобы. Эти трубы существуют до сих пор.

— Вот это новости! — воскликнул Ардан. — Я ни о чем подобном не слыхал. Почему их потом не засыпали?

— Потому что они абсолютно никому не мешают.

— Странно, я никогда не обращал внимания на них.

И тем не менее одна из них находится буквально у вас под носом. В глубине малой галереи, возле вашего наблюдательного пункта. У нас у каждого имеется по такой трубе — над площадкой перед казематами. Но вам не повезло, господин капитан. В то время как наши пожарные лестницы в трубах имеют высоту не более пятидесяти шестидесяти метров, ваша, находящаяся в тыловой части, — гораздо выше; счастье еще, что она кончается на уровне перевала, тем не менее ее высота — в пределах двухсот метров. Думаю, вам лучше воспользоваться одной из наших, если вы захотите, выражаясь фигурально, рвануть на волю.

Чтобы никаких штучек с этими трубами, — посоветовал Ардан. — И я не хочу, чтобы солдаты узнали об этом и начали прыгать там, как попугаи.

Будьте спокойны, сказал Легэн, — игра не стоит свеч.

Пробило без четверти восемь. Офицеры одновременно бросили взгляд на служебную доску, где был вывешен график дежурств:

1-2 сентября 193… года

8-10 ч. Л-т Легэн 10–12 ч. Л-т Кунц

0-2 ч. Л-т Капель 2–4 ч. К-н Ардан

Легэн не спеша отправился на командный наблюдательный пост, а его товарищи разошлись по офицерским помещениям — кроме Ардана, который велел поставить себе раскладушку на своем тыловом КП, чтобы находиться поближе к телефону.

Ардан без труда проснулся за несколько минут до полуночи. Первым делом он нажал на кнопку звонка будильника, заведенного на двенадцать ночи. Через оставленную открытой дверь, ведущую в залитое ярким светом помещение телефонной станции, он увидел внушающую спокойствие спину начальника почтового подразделения, его телохранителя; тот молча курил. Ардан встал, закрыл туда дверь, оделся и бесшумно снарядился в темноте. Потом открыл запертую на ключ дверь в коридор, петли которой были смазаны накануне. Оставив ее приоткрытой, он сел на табурет прямо напротив щели и, невидимый в темноте, стал терпеливо наблюдать. Он хорошо различал достаточно освещенный коридор, по которому обязательно должен был пройти каждый, кто направлялся с командного наблюдательного пункта или из офицерских помещений к ротонде.