Двойное преступление на линии Мажино - [28]

На втором этаже, без всякого предупреждения, при полном освещении была сделана первая очередь из двенадцати выстрелов. Она была слышна как очень глухая, и то лишь частью свидетелей. Стало очевидно, что, если бы внимание их было чем-то отвлечено, как вчера, звук вполне мог быть не услышан вообще.

Другой залп из двенадцати выстрелов, сделанный на втором этаже в темноте, когда, следовательно, никто не работал, раздался вполне отчетливо, отраженный эхом под сводами. Его услыхали все, а офицеры настаивали, что он определенно был более долгим, чем залп накануне. Веннар внимательно выслушал все мнения, и вид у него был довольный.

И наконец, последний выстрел шестью патронами на первом этаже привел к единодушному выводу: это была почти такая же по продолжительности очередь, что и накануне, только слышная гораздо сильнее.

Финуа не терпелось:

— Конечно, конечно, я с вами согласен, что все это меняет дело. Но стоило ли терять столько времени?

— Я не теряю время. Я занимаюсь тем, что снимаю обвинение с одного из подозреваемых, — сказал Веннар.

После чего он собрал четверых офицеров и аджюдан-шефа на КП и обратился к Брюшо:

— Господин капитан, в сделанном вами вчера первом заявлении сказано, что вы слышали короткую очередь. Вы точно сказали — короткую? И вы сказали это первый?

— Да.

— Хорошо. После совершения преступления и до прибытия полиции вы, конечно, разговаривали с вашими офицерами об этом происшествии?

— Нет, на эту тему мы не обмолвились ни словом. Такое, конечно, покажется вам странным. Но это было сильнее нас.

Веннар повернулся к трем стоявшим в стороне лейтенантам, весьма заинтригованным всем этим.

— Кто-нибудь из вас, господа, говорил капитану перед началом расследования фразу: «Я услышал короткую очередь»?

Четыре взводных командира подтвердили, что они определенно такого не говорили. Глаза у Веннара блеснули. Он поблагодарил офицеров и, обратившись к полицейским, сказал:

— Теперь мы можем сделать первые выводы.

Убийство было совершено на втором этаже. То, что Брюшо оказался перед лифтом, больше не является уликой против него. Ряд его действий, приведших к тому, чтобы коридор обезлюдел, видимо — простое совпадение. Итак. Первое: остаются, по-видимому, четыре подозреваемых. Рассмотрим случай с Брюшо. Он мог бы сделать выстрелы на втором этаже и оказаться первым внизу — там, где все его увидели. Но правдоподобно ли это? Может ли один и тот же человек, который явил на втором этаже чудовищный пример хладнокровия, только что нами проанализированный, тотчас, потеряв всякий контроль над собой, прийти и стать в позу виноватого человека? Что касается остальных, то все они знали, что второй этаж пуст. Таким образом, второе. Самое малое, что здесь можно сказать, — то, что Брюшо можно подозревать не больше, чем остальных. Все они находятся в равном положении.

Более того. Если преступником является один из трех лейтенантов, то логически объясняется и выстраивается вся совокупность фактов. Он спускается в темноте по лестнице, обнаруживает Брюшо, замершего перед трупами. С его способностью быстро принимать решения и исполнять их, которую он нам уже продемонстрировал на втором этаже, он моментально соображает, что может скомпрометировать своего шефа. Он перерезает провод, подбрасывает гильзу. Все это вполне разумно, не так ли? Но если Брюшо виновен и, допустим, потерял эту гильзу, то зачем бы ему перерезать провод на первом этаже? Почему тогда он перерезал этот второй провод? Тут уже не вяжется. Таким образом, третье. Если уж делать какую-то классификацию подозреваемых, то на первое место ex aequo[14] следует поставить троих молодых людей и только потом — капитана.

Вот до этого момента, господа, я думаю, вы не можете не разделять моего мнения. Я не осмеливаюсь просить вас и дальше соглашаться со мной. То, что я собираюсь сейчас вам сказать, — специфично, туманно, очень субъективно. Тем не менее доверие, которое вы мне оказываете, побуждает меня открыть вам самые сокровенные мои мысли.

Капитан Брюшо, не обменявшись мнениями о драме с другими свидетелями, не разговаривая об этой сцене с офицерами (что представляется убедительным, не могут же они лгать все четверо), с первого раза заявляет вам, что он слышал короткую очередь — пять или шесть выстрелов. Если бы стрелял он сам, он слышал бы, конечно, длинную очередь из двенадцати выстрелов. Мог ли он предположить, что все остальные будут слышать только конец залпа, произведенного уже в потемках? Мог ли он быть настолько уверенным в этом, чтобы самому сразу сказать это вам, хотя его никто об этом не спрашивал? Тогда это был бы уже не просто гений, видите ли, это был бы уже дар двойного видения или, точнее, двойного слышания… божественного происхождения.

Я вижу, вас это не поразило так сильно, как меня. Я прошу вас поразмышлять об этом. Но пока скажу только одно. Четвертое: мое мнение, подчеркиваю — только мое, состоит в том, что капитан Брюшо должен быть вообще вычеркнут из списка подозреваемых.

Все молчали. Веннар овладел ситуацией благодаря ясности своего метода и еще своей убежденности.

— Это будет более долгим делом, чем мы ожидали, возможно, весьма долгим. Придется покопаться в жизни этих четырех людей, поискать возможные побудительные мотивы, расширить расследование, переключить внимание с конкретных деталей, которые не могут сказать нам больше ничего существенного.