Двойники. Правда о трупах в берлинском бункере. - [78]

Раскрытые недавно московские архивные материалы включают фотографии дивана, сделанные советскими специалистами. Они полностью совпали с американскими фотографиями и описаниями Маккоэна о конструкции дивана. На советских фотографиях обивка была содрана со спинки и с ручек, обнажая обивочный материал. На этой обивке на спинке дивана не видно было никаких следов крови. Не оказалось их и на внутренней обивке правой ручки, кроме как на соединении ручки с сиденьем. Крепление в этом месте было отломано, и на фотографии было ясно видно, где широкая струя крови просочилась сквозь обивку внутрь ручки и дотекла до сиденья, оставив маленькую каплю крови на нижней обивке. Видимо, крови оказалось недостаточно, чтобы она просочилась сквозь обивку в других местах.

Американские и советские фотографии и показания англичанина полностью совпадают. Они свидетельствуют о медленной потере крови, образовавшей по капле две отдельные лужицы с четко обозначенными краями на обивке и на полу. Это типичное излияние крови, которое бывает от порезов на запястье или на обоих запястьях. Кровь на кровати указывает на то, что, кто бы ни был этот человек, истекающий кровью, капли около двери подтверждают, что между комнатами имело место движение.

Доклад серовского НКВД выглядит теперь явным подлогом, преднамеренной попыткой скрыть истину. Не существовало абсолютно никаких доказательств наличия пулевого ранения, но найти такую рану стало первой задачей Серова.

Вид крови всегда производит драматический эффект на непрофессионалов. Команда «Лайфа» решила, что кровь каким-то образом подтверждает, что Ева стреляла себе в грудь и после этого перегнулась через ручку дивана, хотя диван стоял всего в 45 сантиметрах от боковой стены и такое количество крови вряд ли могло вытечь из подобной раны. Даже Маккоэн счел возможным допустить, что фюрер застрелился на кровати, а кто-то другой был убит на диване.

Возвращаясь к затруднениям, которые испытывали НКВД и Серов, становится очевидным, что реакция профессора Семеновского на восстановление драматических событий в бункере ничего не дала с политической точки зрения. Он не был готов высказать какое-либо суждение немедленно и уж тем более поддержать серовскую версию имевших место событии. Вместо этого Семеновский потребовал эксгумации трупов.

В московских архивах зафиксировано, что начальник госпиталя Берлин-Бух получил специальный приказ от военного коменданта Берлина генерала Синева: «Имея в виду необходимость провести специальное медицинское расследование, приказываю освободить помещение для патологоанатомического обследования, которое будет осуществлять профессор Семеновский». Вместе с этим приказом в архивах сохранился приказ по НКВД разрешить доступ к останкам «Гитлера» и «Евы», которые первоначально были захоронены в магдебургском госпитале на территории штаба СМЕРШа.

Однако СМЕРШ не торопился передавать останки, злясь на следственную команду, которая в 1945 году признала причиной смерти отравление цианистым калием. 30 мая командование СМЕРШа направило телеграмму с требованием, чтобы генерал Абакумов (который тогда был министром государственной безопасности) лично дал такое разрешение. Начальник контрразведки советских войск в Германии генерал-лейтенант Зеленин категорически отказался предоставить останки следственной комиссии, по-видимому, в отместку за недоверие и критику расследования, проведенного СМЕРШем в 1945 году.

Теперь развернулась напряженная борьба на самом верху разведывательных органов, ставящая под серьезную угрозу эффективность расследования Семеновского и подвергавшая его даже более сильному давлению, чем его предшественников.

Не имея в своем распоряжении никакого трупа или черепа, которые он мог бы исследовать, Семеновский благоразумно отказался строить догадки. Он не мог позволить, чтобы его профессиональное мнение разнилось с мнением его предшественников. Он должен был согласиться с укрепившимся теперь в советских медицинских кругах мнением, что оба трупа не подверглись отравлению цианистым калием, а ампулы с цианидом были вложены в рот трупам, у которых не было никаких следов пулевых ранений в черепе.

Соперничество между Абакумовым и Серовым зашло в тупик, и в результате профессиональное мнение Семеновского склонилось в пользу либеральной интерпретации НКВД. Высказав свое мнение, Семеновский предоставил сцену новым любителям, чьи свидетельства отличались от его и по содержания, и по своей ценности.

Заключение НКВД гласило: «Загадка ампул с цианистым калием может быть объяснена тем, что они были вложены в рот двух трупов, которыми были подменены Гитлер и Ева, после того как они, вероятно, были застрелены».

Это означало, что НКВД допускает только одну причину, по которой ампулы с цианистым калием могли быть вложены в рот уже мертвых людей: имитировать самоубийства, чтобы скрыть их подлинность. Сотрудники НКВД считали, что эти двое были, по всей вероятности, застрелены, но, как они говорили: «Можно спросить, где же следы пулевых ранений?»

Эта дилемма — и нетерпение Сталина, желавшего получить ответ, — привели, я уверен, к совершению подлога.