Двойник Жанны де Арк - [29]

Правда, в случае осуждения Анны и ввиду отсутствия других наследников замок переходил в собственность короля, и его можно было бы вытребовать на нужды церкви.

Вопреки ожиданию собравшихся в Лявро судейских, господин Казе не соизволил сразу же по прибытии навестить арестованных, а плотно поел и, велев доставить в его комнату материалы дела, приказал оставить его в покое.

Инквизитор не доверял вокулерским судьям, как и всем судьям всех кастилянств вместе взятых. Вечно они суетились и занимались никому не нужными деталями, забывая о главном. Но что было главным в этом процессе? И почему делом заинтересовался Карл Седьмой? Что общего между королем и никому не известной до этого Анной ле Феррон?

Инквизитор проглядел несколько листов и попросил слугу принести еще свечей.

Почему судьи Вокулера не смогли сами решить, виновны ли девицы хотя бы по ряду пунктов предъявленных им обвинений? Неужели трудно было хотя бы проверить, является Анна женщиной или мужчиной? Потому как если она женщина – то уже виновна в том, что носит мужскую одежду. Это же так просто! Далее, если она женщина, то не могла жениться на другой женщине. Судя по протоколам дознания, было доказано только, что Анна ле Феррон называла себя именем брата Жака ле Феррона – и под этим именем вступила во владение имуществом семьи. Значит, пункт по незаконному завладению имуществом доказан. Одно логично вытекает из другого. Почему же судьи не решили все сами? Что помешало им вынести приговор хотя бы по этим трем пунктам, минуя явно притянутые за уши убийства Жака и Гийома ле Ферронов?

Не иначе страх. Чего боятся судьи? Господин Казе откинулся на спинку удобного деревянного кресла и посмотрел в потолок. Боятся они Анну или Брунисенту? Вряд ли. Мести их семьи? Снова мимо. Тогда мести тех самых высокопоставленных особ, которые интересуются процессом? Вот это похоже на правду. Значит, кто-то получил ясные указания: мягкое содержание узниц, допросы без применения пыток в их собственном замке. Возможно, есть приказание вообще оставить девиц в покое и его ждут со дня на день. Скорее всего, вокулерские судьи сами не знают, как поступить с проклятыми греховодницами, и хотят свалить всю вину на него, специально приглашенного на процесс инквизитора. Значит, они либо желают казнить девиц и не измазаться при этом в их крови. Либо не знают, что от них требуется, и поэтому предоставляют всю полноту власти и ответственности ему.

Господин Казе поежился и, пнув задремавшего на скамье слугу, потребовал принести вина.

Самое правильное было бы затянуть процесс, дожидаясь более четких указаний от папы или Карла Седьмого или знака, который будет оставлен именно для него, например, Рене Анжуйским, власти которого Казе негласно подчинялся, а уж потом, с милостью божьей, принять единственно верное решение.

Иоганн Казе слыл действительно мудрым человеком, умевшим принимать справедливые и своевременные решения.

За окном быстро темнело, на небо высыпали крупные звезды. Где-то в лесу за замком ухнула сова, и ей отозвалась еще одна. На стенах и у ворот поменялась стража.

Поставивший новых часовых, офицер сразу же спустился в предназначенную для него комнатку, зажег свечу и, неспешно подойдя с ней к окну, подал сигнал – вверх, вниз и два круга. Ответом ему был троекратный крик совы. Офицер поставил на стол свечу и, снова подойдя к окну, успел заметить, как из леса выскользнула одинокая черная фигура, которая, двигаясь небольшими перебежками, вскоре достигла крепостной стены, сделавшись невидимой для глаз.

Затаив дыхание, офицер наблюдал за всем этим ночным, одиноким маршем и вздохнул с облегчением, когда черный человек, не остановленный никем, добрался до стены. Но было еще не время праздновать победу. Впереди у ночного гостя был тайный лаз и, самое главное, подземелье, где выставлен пост охранения.

Офицер поспешно взял со стола специально приготовленный кувшин с вином, в которое было добавлено с избытком сонное зелье, и, перекрестившись и прочитав короткую молитву, вышел из своей комнаты и, насвистывая, отправился в сторону подвальной лестницы.

Как и следовало ожидать, стража беззаботно резалась в картишки, проигрывая свое скудное жалованье. Бесшумно офицер скользнул сначала в боковой коридор, из которого можно было попасть в апартаменты гостей, и оставил там кувшин. Затем, нарочно топая и сопя, добрался до стражников и, обругав их, велел отправляться на пост возле комнат гостей. Когда те скрылись из вида, он, уже не опасаясь быть застигнутым, открыл крошечную дверку и впустил стоявшего за ней человека, одетого во все черное. Незнакомец коротко поклонился встречающему и, поднеся к свече руку, продемонстрировал серебряное кольцо с восьмиконечной звездой. После чего ночной гость скользнул во тьму людской лестницы, а офицер остался, усевшись на перевернутый бочонок.

Он не успел прочитать и двадцати раз «Отче наш», как черный человек вновь возник перед ним.

Пожелав ему успешного завершения операции, офицер гостеприимно открыл секретную дверь. Дождавшись, пока тот вылезет с другой стороны стены, офицер отер с лица выступивший пот, тщательно запер дверцу, после чего вернулся в свою комнату.