Двойник - [109]

41

Когда я вернулся в офис, Луиза спала в своем розовом платье поверх покрывала, на боку, поджав колени.

Я присел на край кровати и дотронулся до ее волос, она зашевелилась, улыбаясь. Постепенно открыла глаза.

– Который... который час? – спросила она. В офисе было темно, в окно пробивались лишь вспышки неоновой рекламы.

– Начало девятого, – сказал я.

– Где ты был?

– Это не имеет значения.

– А что имеет значение?

– Ужин.

Она улыбнулась, села, совсем проснувшись.

– У меня нет никакой одежды – только это платье, в котором я была целый день.

– Завтра мы купим тебе нужные вещи, а сейчас пригладь свое платье и прибереги аппетит.

– Ладно, – сказала она, пожав плечами, и улыбнулась.

Она приняла душ (последней в моей ванной была Полли Гамильтон). Спустившись по лестнице, мы вышли в прохладный летний вечер и рука об руку направились к Биньену, где я купил ей стейк с косточкой и гарниром. Луиза ничего не ела восемь часов, поэтому с жадностью принялась за еду. У меня не было особого аппетита, я заказал себе кофе и булочек. Мы почти не разговаривали – Луиза была поглощена едой, а я размышлял, что, черт возьми, мне с ней делать.

После того, как я рассказал о случившемся в офисе филиала подразделения расследований, Коули позволил мне воспользоваться его телефоном. Я позвонил в Де Кальб Джошуа Петерсену по номеру, который он оставил, и сообщил, что нашел его дочь.

Петерсен не удивился, не обрадовался:

– Это хорошая новость, мистер Геллер.

– Она теперь одна. Кэнди Уолкер мертв.

– Хорошо, – сказал он.

Его голос звучал сухо и невыразительно.

Я продолжал:

– Я увез Луизу из «дурной компании», и она готова начать все сначала. Только не могу гарантировать, что захочет сделать так, как хотелось бы вам.

Молчание.

– Мистер Петерсен, я привезу вашу дочь, думаю, что она, наконец, пожелает встретиться с вами. Но останется ли она дома, решать ей.

Снова молчание. Я выжидал, когда он заговорит.

Наконец он это сделал:

– Понимаю.

– Луиза взрослая девушка, мистер Петерсен, и имеет право выбирать собственный путь. Ей сейчас нужно учиться, работать. В любом случае, я намерен приехать вместе с ней, и не хочу, чтобы вы изводили ее. Предупреждаю, что не потерплю никакого насилия с вашей стороны. Если вы сможете установить с ней хорошие отношения, прекрасно. Но если она не захочет остаться с вами, то и не останется.

– Хорошо.

– О'кей. Я просто хотел, чтобы вы все поняли.

– Я понял.

– Теперь о вознаграждении, которое мне обещали. Я ожидаю его, независимо от того, останется ваша дочь с вами, или нет.

– Тысяча долларов ваша, мистер Геллер.

– Я заработал эти деньги, мистер Петерсен. Как вы говорили, я побывал среди волков.

– Деньги ваши, никаких возражений. Я благодарен вам.

– Ну, тогда все о'кей. Где мы встретимся?

И мы договорились о времени и месте встречи на следующий день. А сейчас девушка, сидящая напротив меня и поедающая сдобную ватрушку мистера Биньона, все еще называла меня Джимом.

Я оттягивал момент, чтобы сообщить, кто я на самом деле. Почему-то не мог заставить себя пойти на риск и увидеть разочарование, а может, даже отвращение в этих больших и милых карих глазах.

Около девяти мы были в моей кровати Мерфи, обнявшись в темноте, я задернул занавеси, чтобы даже вспышки неона не могли проникнуть в комнату.

– Дорогая, помнишь, я говорил тебе, что ты должна поехать домой и встретиться со своим отцом? – спросил осторожно я.

– Да. Мы поедем завтра?

– Сначала я должен тебе кое-что сообщить о себе.

– О себе?

Я подождал, давая ей возможность что-нибудь сказать, но она молчала.

– Луиза, мне не легко говорить. Я не Джимми Лоуренс.

Она по-прежнему ничего не сказала, но и не отпрянула от меня. Она прижималась ко мне. Ее дыхание было спокойным, легким.

– Я тот парень, чье имя значится на двери. Я Натан Геллер.

– Я знаю, – сказала она.

– Знаешь?

–Я родом с фермы, Джим, извини, Натан, но родилась не на сеновале.

– Откуда ты знаешь?

– Когда ты ушел, я заглянула в ящики твоего стола и в картотеку. Там нашла твою фотографию с красивой девушкой на выставке. И несколько вырезок о судебном процессе с твоим снимком и твоим именем под ним.

– Черт. Почему же ты не взбешена?

– Я взбешена. – Она произнесла это так, словно просила передать соль за столом.

– Но почему ты так спокойно говоришь об этом?

– Я простила тебя, Джим... Натан.

– Лучше, Нат. Но...

– Как-то раньше я тебя спрашивала... Нат. Спрошу снова. Я ведь с тобойтеперь, так?

– Ты со мной, что бы ни случилось...

– Тогда какое имеет значение твое настоящее имя или то, что ты появился в банде, выслеживая меня?

– Ты... ты знаешь, что я выслеживал тебя? Как ты догадалась об этом?

– У тебя на столе лежит моя фотография. Мой муж нанял тебя, чтобы найти меня?

– Нет, твой отец.

– Папа дал тебе это фото?

– Да.

– Он действительно хочет снова видеть меня?

– Хочет, говорит, что у него плохо со здоровьем... Он мне говорил об этом, и о том, что у него хорошая пенсия, чтобы вдвоем прожить на нее. Он продал свою ферму и купил дом в Де Кальб, где ты можешь остаться, если захочешь...

– Мой отец продал свою ферму? Никогда не подумала бы, что он пойдет на это...

– Луиза, он стар, говорил, что хочет сейчас получить второй шанс с тобой. Сделать это ради тебя, чувствуя свою вину за то, что был груб с тобой в детстве.