Двойник - [5]
Андрей всмотрелся в лицо, изображенное на плакате. — Похож. — вынужден был согласиться он с последним доводом. — Ничего не понимаю, певец… — он наморщил лоб, пытаясь осознать невероятную новость.
— Да, Андрюшенька, да! Именно. Я потому и при менте не стал тебе все сразу вываливать, боялся. Хотя, а чего в этом факте странного? Такая же работа, как и прочие. Кто-то шахтер, кто-то военный, а ты певец.
— Я понимаю. Только… — Андрей отвел наконец взгляд от плаката. — Только я ведь не помню ничего. А самое главное… — тут он откашлялся. — Мне кажется, что и петь-то я не умею. Не помню, вернее, не пробовал…
— Давай не спеша. По порядку, — Кацман порылся в стоящей под столиком сумке. — Вот тут одежда твоя, вот бритва, мыло, полотенце. Сходи, приведи себя в порядок, потом перекусим, а потом все остальное.
Андрей встал, неловко прижал к груди красочный пакет с запаянным в прозрачный пластик спортивным костюмом, и озадаченно уставился на свои разношенные тапочки.
— Все, это все снимай и в мусор, — приказал Кацман. — Барахло это выкидывай. "В печку", как говаривал один профессор. Сланцы пока одень, вот… А потом мы тебе все новое купим. Завтра… — он торопливо поднялся. — Вот, что… пойдем, я тебя провожу. Неровен час, опять что-то случится. А в Москве мы тебя в лучшую клинику разместим, в ЦКБ. Там врачи… о-го-го, вылечат.
— Ты думаешь, схавал? — спросил Вячеслав Михайлович, когда Кацман вернулся. Финансовый директор, который стоял у входа в купе и бдительно следил за дверями туалета, в который он перед этим проводил подопечного, пожал плечами: — Скользко, конечно. Нестыковок много. Почему, да что… нормальный, наверняка, не поверил бы. А этот… может, и проскочит. Если его начисто вырубило, кто знает, может, и поверил.
— А с другой стороны, и внешность, и все остальное… — раздумчиво произнес продюсер. — Самое смешное, паренек-то, как я заметил, спортивный. Пластика, опять же, какая-никакая.
— Сейчас я ему пару капель налью, пусть размякнет, потом попробуем и остальное, — Кацман обвел взглядом купе. — Ага, ноут наш бегун, выходит, с собой не взял. Отлично. Там и клипы, и записи остались. Нужно этого потихоньку к завтрашнему концерту приготовить.
— Главное, чтобы он пару-тройку характерных жестов… — Кацман усмехнулся, — "вспомнил", да еще вступительное слово выучил. Усе должно быть реалистично… Поскользнулся, упал… потерял сознание… — прохрипел он, неловко пародируя Папановский голос.
Продюсер, у которого от нервотрепки, наложившейся на легкое похмелье, заболела голова, поморщился: — Знаешь… пойду я в ресторан. Поправлюсь.
— Ага… А я, значит, с ним… мучайся. Жук ты, Слава, — криво усмехнулся Кацман, но, заметив что дверь в туалет наконец распахнулась, оборвал себя.
— Ох… епт… — вырвалось у него, когда паренек приблизился. Теперь, с чисто вымытыми, зачесанными наверх волосами, выбритый, в новом костюме, тот смотрелся настоящим двойником пропавшего исполнителя.
— А ведь, и правда, похож… — прошипел Кацман сквозь зубы, обращаясь к напарнику по шоу-бизнесу. — Ладно, Славик, иди. Только не надирайся там слишком. Помни, у нас еще дел выше головы. Да, и девкам скажи, чтобы нос сюда не совали.
— Да они после вчерашнего в своем купе до самого вечера дрыхнуть будут, — уже на ходу отозвался Вячеслав Михайлович с легким смущением.
Глава 2
Андрей прошел в тесную кабинку вагонного туалета, совмещенного с умывальником, крутанул барашек защелки и замер, глядя в зеркало.
События последнего часа выбили из колеи, наверное, ничуть не меньше, чем все предыдущее. Несколько дней назад, когда он пришел в себя от нестерпимой вони нашатыря и открыл глаза, в голове была кристальная чистота. Ни мыслей, ни воспоминаний, ничего. Только легкое удивление. Правда, потом, когда выяснилась неприятная истина, стало не до смеха. И даже не из-за отсутствия каких-либо воспоминаний. Это как раз вовсе не беспокоило. Ну, мало ли… Тем более, что врач, осмотрев больного, заверил его в полной нормальности. Сохранились и общие знания об окружающем его мире. По просьбе врача Андрей коротко, но без заминки рассказал внимательно следящему за его реакциями врачу о тех событиях, которые происходили в стране и в мире на протяжении последних нескольких лет. Вспомнил фамилию седоволосого президента, приказавшего расстрелять собственный парламент из танков. Легко написал несколько строчек под диктовку врача, но абсолютно ничего не сумел ответить о себе. В памяти не сохранилось ничего. Ни одного, самого малейшего, воспоминания. Врач пожал плечами, прописал несколько активизирующих работу мозга препаратов и оставил непонятного пациента в покое. Захолустная больница, не избалованная кадрами и финансированием, жила куда более понятными заботами. Переломы, отравления, дизентерия и прочие, свойственные подавляющему большинству местного населения, хвори требовали куда большего внимания, чем необъяснимое недомогание беспамятного бродяги. Говоря по совести, главврач и так сделал куда больше, чем мог. Продлил содержание Андрея на казенном коште вдвое от положенного и выписал на вольные хлеба лишь два дня назад. Да и в последующие дни смотрел сквозь пальцы на неоднократные появления его в больничной столовой. Сержант, встреченный им на перроне, внятно и доходчиво объяснил, что принять предложение столичных пассажиров будет лучшим выходом.
Как могли бы повернуться события истории нашего страны, пойди в те августовские дни все не так, как задумывали алчные кукловоды? И был-ли у вообще другой способ пройти это испытание с меньшими потерями для всех нас, обычных граждан своего Отечества…
Ей восемнадцать, ему сорок… Казалось-бы, что может связывать начинающую певицу из далекой провинции и капитана Российского спецназа? Тем более, что онидаже не знают о существовании друг друга… Однако им предстоит вместе пройти через многое, и стать другими.
* Аннотация:Раньше, когда греко-римская борьба у нас называлась классической такое прозвище носили борцы этого стиля.
Неудачливый жулик Санька Лис по прозвищу «Удача» вышел на волю осенью. Похоже — становится плохой традицией — садиться весной, выходить под зиму. Может попробовать наоборот? Может хоть тогда фарт будет? Но для того, что-бы Лису начало везти ему придется сменить не только время года, но и эпоху. Скрываясь от милицейского наряда в краеведческом музее, он надел на голову шлем перемещающий во времени.
Привычный мир рухнул навсегда. От человеческой цивилизации остались жалкие крохи. Немногие уцелевшие пытаются выжить среди орд зомби, ежедневно подвергаясь страшной опасности. Повсюду хаос и ужас, беззаконье и лютый дарвинизм. Как же это прекрасно! Но обязательно найдутся те, кто помешают наслаждаться временами абсолютной свободы. А с теми, кто портит ему удовольствие, у Цента разговор короткий, будь то возрождающая цивилизацию колония, живые мертвецы или немыслимые чудовища, повылезавшие из самых глубин преисподней.
Александр Баширов родился в Казани, но Стамбул стал его новым домом. Теперь он немного блогер, немного журналист, немного торговец, немного переводчик, немного риелтор. Немного шпион. В Стамбуле все или шпионы, или заговорщики. Этот город — полная политических конфликтов бомба, в любой момент готовая рвануть. На этот раз в руки Александру попал секрет, угрожающий всему миру. И ключ к нему — Серые волки. Отряды турецких националистов, глубоко проникшие во все силовые ведомства Турции и пропагандирующие создание Великого Турана.
Серебряные пули, разборки с упырями и вампирами, а так же много-много жути! Ну… Как и всегда.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Отзыв писателя Буденковой Т.П. на конкурсе "Реалистическая проза 2020": Удивительное дело, в начале рассказа главный герой Михаил Пятикоп инструктирует командиров танков, как будут встречать превосходящие силы противника. Так вот что меня удивило: скажите, что и так понятно девять против сорока. Это факт, конечно, но эту рекогносцировку автор сумел так подать в рассказе, что я сугубо гражданский человек, читала не отрываясь и зрительно представляла и местность, и план Пятикопа. За это особый респект автору, потому что понимаю, сколько документов пришлось ему изучить, прежде чем добиться такой достоверной доходчивости.
История не заканчивается. Иногда события и предметы словно вынуты из линейного потока и кажутся митчелловской «бесконечной матрешкой раскрашенных моментов». Романы Юрия Костина «Немец», «Русский», «Француз» — тот случай, когда прошлое продолжает напоминать о себе, управляя выбором и судьбой своих героев в реальном настоящем. Яблоневый сад в деревне Хизна осенью 1941-го, советская «Пирожковая» на Рождественке и Октоберфест в Мюнхене, карибский аэродром, шаманская река и альпийское озеро, бульвар Санта-Моника, штаб Кутузова в Тарутино и обсерватория НАСА на вершине Мауна-Кеа — вот только некоторые «пазлы» из хроник Антона Ушакова. Новый роман Юрия Костина «Француз» — о преодолении границ и конфликтов, даже самых болезненных: между людьми, которых еще вчера называли «союзниками» или, например, «братскими народами».