Двойник - [15]

Я положил руку на плечо Мильфорда.

— Вы хороший слуга, Мильфорд, но отвратительный пациент! Вы должны немедленно лечь в постель!

Он слабо улыбнулся, но ничего не ответил. Я помог ему встать на ноги дал ему опереться на мою руку и спустился с ним вместе с лестницы. Сестра следовала за нами. Мы дошли до нижнего этажа, когда электричество вновь загорелось, и в коридоре появилась горничная.

— Мы выяснили, что случилось с электричеством, сэр, — сказала она, кто-то выключил ток!

— Ну, теперь все в порядке, — заметил я. — Вы можете идти спать: думаю, что больше вас беспокоить не будут!

Я довел Мильфорда до кровати, уложил его и оставил на попечении сестры милосердия, а сам поднялся к себе.

В комнате царил ужасный беспорядок на полу лежали железные предметы, разбитое стекло, куски рамы от картины, перевернутый стол.

Я кое-как все убрал и стал с интересом разглядывать следы от двух неудачных ударов, направленных на меня моим противником. Мне трудно было с точностью установить, какое у него было оружие, но, очевидно, это было что-то вроде топора: подушка была рассечена пополам.

Я лег на кровать, перевернул взорванную подушку и, оставив гореть свет, свернулся под одеялом, с приятным сознанием, что день прошел не без пользы. Несколько минут спустя я уже спал крепким сном.

9

На другое утро Мильфорду не только не было хуже от ночного приключения, но напротив, я и приехавший к нему доктор, нашли моего рыцаря сидящим на кровати с большой чашкой молока в руках. Он с большим удовольствием ел булку и запивал ее молоком.

— Алло, Мильфорд! — весело заметил я, — это утешительно.

Славный малый улыбнулся.

— Я сегодня чувствую себя гораздо лучше, сэр! Пожалуй, я уже могу встать и приняться за свою работу.

— Да он совсем молодцом! — подтвердил и Ричи. — Ему уже можно встать и, хотя работать в ближайшие два дня не советую, лечение можно считать законченным!

После ухода доктора, я позвал горничную и велел ей передать Билли Легану, если он позвонит или приедет во время моего отсутствия, что я буду дома после обеда. Затем я отправился в Ганновер-сквер, к Сигрэву.

Последний, очевидно, ждал моего прихода, потому что как только я вошел в контору, он бросился мне навстречу.

— Вы получили мою записку, мистер Норскотт? Если бы вы знали, в каком я отчаяньи! — бормотал он, извиваясь как ученая собака передо мной.

— О какой записке идет речь? — недовольно спросил я. — Я ничего не получал.

— Четверть часа тому назад я послал вам записку с извинениями: произошла досадная ошибка! Оказывается, лорд Генри Трегстон никогда не имел лакея с именем Френсис! Очевидно, когда я звонил лорду в дом, кто-то другой ответил за него… От имени фирмы я приношу вам самые искренние извинения! — юлил передо мной Сингрэв.

— Черт возьми, что толку мне в ваших извинениях! — сердито рявкнул я.

— Ах, мне ужасно неприятно это, уверяю вас, мистер Норскотт! Надеюсь, не было несчастных последствий…

— Несчастных последствий?! — перебил я его. — Да знаете ли вы, что этот человек не только хотел ограбить мой дом, но даже покушался на мою жизнь!

С мистером Сигрэвом чуть не сделался удар после моих слов.

— Это ужасно, сэр, ужасно! — завопил он. — Если это станет известным, наша фирма перестанет существовать!

Его откровенный эгоизм даже понравился мне, и я более миролюбиво произнес:

— Да, я не думаю, чтобы это принесло вам особую пользу! Но почему вы решили, что это станет известным?

Луч надежды озарил его лицо.

— Я против гласности! — продолжал я. — Но вы должны быть впредь осторожны! — прибавил я строгим голосом.

— О, конечно, конечно, мистер Норскотт! Я больше не буду довольствоваться рекомендацией по телефону.

Очевидно, этот подлец имел своего сообщника в доме сэра Генри!

— Ну, с сэром Генри разбирайтесь сами, как знаете, а меня прошу оставить в покое! — заявил я, собираясь уходить.

Сигрэв провожал меня до порога конторы.

По дороге домой, я вспоминал события предыдущей ночи и мне было приятно от сознания, что один из интересующихся мною людей, имеет теперь на своем лице следы моего удара.

Кто бы ни был этот Френсис, таинственный Гуарец или другой тип с подобными же намерениями, — я был уверен, что узнал его! И дал я себе слово, что ни один иностранец с обезображенным носом не осмелится подойти ко мне на близкое расстояние…

В послеобеденное время я сидел дома, надеясь, что Билли даст о себе знать, но пробило уже шесть часов, а он не приходил, не звонил по телефону.

Огорченный напрасным ожиданием, я спустился по лестнице, чтобы узнать о здоровье Мильфорда.

— Я не могу понять одного, — заметил я ему, — как вы могли заболеть от кружки пива?

— Оно было отравлено!

— Вот как? — удивился я. — Но из чего вы это заключаете? — спросил я, желая узнать от него больше подробностей по интересующему меня вопросу.

Мильфорд нервно заерзал в кресле.

— Видите ли, сэр, я уверен, что мне в пиво всыпал что-то один человек, когда я отвернулся.

— Какой человек, где?

— Там, в баре, был один высокий малый вроде иностранца! Он начал со мной разговор, когда я туда пришел. Мне кажется, что это он и всыпал мне отраву в питье…

Эта теория Мильфорда целиком совпадала с моими собственными подозрениями.