Двойная звезда. Звездный десант - [24]

– А? – Дэк глянул удивленно, затем рассмеялся – немного слишком сердечно. – Не ошибешься. Пенни говорила, ты сложил в черепушку все, что надо.

– И все-таки?

– Ты не можешь провалиться, тебе говорят. Я все понимаю; сам когда-то сажал корабль в первый раз. Но там, как дошло до дела, просто времени не было бояться.

В разреженном воздухе непривычно тонко прозвучал голос Клифтона:

– Дэк! Вы следите за временем?

– Куча времени – больше минуты!

– Мистер Бонфорт! – Это была Пенни.

Я подошел к ней, она вылезла из машины и протянула руку:

– Удачи, мистер Бонфорт!

– Спасибо, Пенни.

Родж пожал мне руку, Дэк хлопнул по плечу:

– Тридцать пять секунд. Пора.

Я кивнул и зашагал вверх, к воротам. Должно быть, добрался я до них с запасом в секунду-две – массивные створки распахнулись, стоило мне к ним подойти. Я перевел дух, в последний раз проклял эту дурацкую маску…

…И вышел на сцену.

Сколько раз вы это проделывали – никакого значения не имеет. Премьера! Занавес пошел! Ваш выход! – и дух перехватывает, и замирает сердце. Конечно, вы знаете роль. Конечно, вы спросили импресарио, сколько народу в зале. Конечно, вы все это в точности проработали на репетициях. Все равно. Ваш выход – и сотни глаз направлены на вас; публика ждет, что вы скажете, ждет, что вы сделаете, может, даже ждет, что вы забудете роль… И все это вы чувствуете. Потому-то в театрах и есть суфлеры.

Осмотревшись, я увидел здешнюю публику, и мне жутко захотелось удрать. Впервые за три десятка лет я почувствовал мандраж на сцене.

Будущие родственники заполняли все вокруг, на сколько видел глаз. По обе стороны оставленного для меня прохода их были тысячи – точь-в-точь грядка, плотно засаженная спаржей. Я знал, что первым делом должен пройти по этому проходу до пандуса, ведущего во внутреннее Гнездо.

Я не мог сделать и шагу.

Тогда я сказал себе: «Парень, ты – Джон Джозеф Бонфорт! До этого ты бывал здесь десятки раз! Все это – твои друзья. И ты здесь потому, что сам так хотел, и они тоже рады видеть тебя сегодня! А ну, давай пошел! Там-там-та-там! А вот и новобрачная!»

И я снова стал Бонфортом. Дядюшкой Джо Бонфортом, желающим исполнить это все как нельзя лучше – для чести и блага народа моей планеты и моих друзей-марсиан. Я сделал глубокий вдох и пошел.

Глубокий вдох меня и выручил – я почуял небесный аромат. Тысячи и тысячи марсиан – собранные вместе, они благоухали так, словно здесь кто-то выронил и разбил целый ящик «Вожделения джунглей». Уверенность, что я действительно чувствую запах, даже заставила обернуться, поглядеть, не идет ли следом Пенни. Пальцы мои все еще хранили тепло ее руки.

Я захромал по оставленному мне коридору, стараясь двигаться с той же скоростью, что марсиане на своей родной планете. Толпа смыкалась позади. Иногда малыши убегали от старших и прыгали передо мной. Малыши – я хочу сказать, марсиане, только что прошедшие стадию деления, они вдвое меньше «взрослых» по росту и весу. Их, пока не подрастут, из Гнезд никуда не выпускают; потому мы забываем порой, что бывают на свете и маленькие марсиане. Чтобы подрасти и восстановить память и знания, им требуется лет пять. А сразу после деления марсианин – абсолютный идиот, ему даже до слабоумного еще расти и расти. Перераспределение генов после конъюгации и регенерация после деления надолго выбивают его из колеи, об этом была целая лекция на одной из кассет Бонфорта в сопровождении не шибко качественной любительской съемки.

Малыши, веселые, дружелюбные идиотики, полностью освобождены от любых приличий и всего, что с ними связано. Марсиане в них души не чают.

Два таких малыша, совсем еще маленькие, выскользнули из толпы и встали, загородив проход, будто два несмышленых щенка посреди шоссе. Оставалось либо тормозить, либо сбивать их с ног.

Я затормозил. Они придвинулись вплотную, теперь уже окончательно перекрыв коридор, и, выпустив ложнолапки, зачирикали, обмениваясь впечатлениями. Я их совершенно не понимал, а они немедленно вцепились в мою одежду и принялись шарить в нарукавных карманах.

Толпа тесно обступила коридор, и обойти малышей я не мог. Что же делать? Малыши были так милы, что я чуть не полез в карман за конфетой, которой там не было. С другой стороны, обряд усыновления рассчитан по секундам, почище любого балета. Не добравшись вовремя до пандуса, я совершу тот самый классический грех против приличий, прославивший в свое время Кккахграла Младшего.

Но малыши и не думали уступать мне дорогу: один из них откопал в кармане мои часы.

Я вздохнул, и волна аромата накрыла меня с головой. Приходилось рисковать. Ласкать детишек принято во всей Галактике; если обычай сей перевесит крошечное нарушение марсианских приличий, то мне, считай, удалось создать прецедент. Я опустился к малышам, став на одно колено, ласково потрепал и погладил их чешуйчатые бока.

Поднявшись, произнес осторожно:

– Пока, ребятки, мне пора.

Фраза эта исчерпала львиную долю моего упрощенного марсианского. Малыши опять придвинулись ко мне, но я бережно отстранил их и быстро-быстро зашагал дальше, стараясь наверстать упущенное. Ни один Жезл Жизни не проделал дыры в моей спине! Значит, можно надеяться, я не так уж сильно погрешил против приличий. Благополучно добравшись до пандуса во внутреннее Гнездо, я начал спуск.