Двойная западня - [6]

Шанс щелкнуть по носу жадных наглецов и задаром получить такой ходовой товар, как настоящая импортная водка, он упускать не хотел. Здесь даже Жираф не спорил: те, кто не соблюдает правил дорожного движения на чужой территории, — нарушители, а значит, должны быть наказаны. Пускай потом предъявляют, если захотят, — как раз Жираф был уверен, что предъявы никто не сделает, слишком уж не по понятиям ведут себя неизвестные граждане. Кроме того, от успеха сегодняшней акции зависело нечто более важное, чем просто наказание нарушителей: авторитет Новошахтерска на общем фоне Донбасса и, соответственно, упрочение авторитета и влияния в городе и окрестностях самого Сашки Кондрата. Никто не сможет теперь плевать на их участок степи. С «новошахтерскими» должны считаться. Они здесь — люди серьезные.

Потому и удар Кондрат подготовил серьезный.

Он снова поднял голову, высматривая давешнего орла. Степная птица уже улетела дальше. Теперь хищник черной точкой парил над терриконом, выросшим некогда в сотне метрах от трассы и давно уже превратившимся в обычный холм, покрытый редкой травой. Кондрату террикон напоминал почему-то египетскую пирамиду, которую он никогда вблизи не видел, на картинках только. Говорят, теперь пошла струя братве в Египте отдыхать, надо бы…

От мыслей и планов на ближайшее будущее Кондрата отвлек телефонный звонок.

— Понеслась, Саня! — услышал он на том конце возбужденный голос Валета.

— Где?

— Мимо нас прошли минуту назад! Понеслась, братан! Вдох. Теперь выдох.

— Спокуха, Валет. Слышал меня? Спокуха, не рви за ними сразу. Не обозначайте себя, рано пока!

— Двадцать минут у тебя!

— Знаю. Все успею. Валет, вслух до тридцати посчитай, только потом газуйте.

— Да ну тебя на фиг, Саня!

— В скипидаре мылся? — Привычная за много лет, что ребята знали друг друга, несдержанность Валета именно сейчас начала действовать Кондрату на нервы. — Так, сейчас начинай считать, чтобы я слышал. Раз!

— Два! — выкрикнул в трубку Валет, но характерных шумов «бригадир» не услышал — значит, тот сидит на месте и старательно, хотя и чуть быстрее, чем надо в таких случаях, считает. — Четыре! Пять! Шесть!

Кондрат, прижимая трубку к уху, быстро подошел к «бумеру», стукнул кулаком в окно. Гусля поднялся мгновенно, толкнул дверь, выбрался из машины, понял друга без слов, открыл багажник. Там лежали два «калаша», отдельно, завернутые на всякий случай, растянутая вязаная шапка-«петушок», три гладкие «эргедешки». Но оружие Гусля доставать не спешил — вытащил бутылку газированной воды, свинтил пробку, плеснув себе на ладонь, отфыркиваясь, умылся, прогнав остатки сна и легкого хмеля.

— …Двадцать… двадцать один… двадцать два… Теперь Гусля вытащил автомат, снял с предохранителя, нацелил ствол в небо, на линию горизонта, передернул затвор, спустил курок. Прозвучал сухой щелчок, и Гусля, довольный проверкой, следующим щелчком присоединил магазин.

— Тридцать! — последнюю цифру Валет в трубку выкрикнул, даже слегка оглушив Кондрата. — Все?

— Теперь нормально. Давайте, выдвигайтесь, отбой. Закончив разговор, «бригадир» вообще выключил трубку, кинул ее на заднее сиденье. И хотя во взгляде, который Кондрат бросил на готового к бою Гуслю, читалось предвкушение стремительного успеха, глубоко внутри все равно скребли неизвестно откуда взявшиеся кошки. Что происходит не так, Сашка Кондрат не мог себе объяснить. Однако он привык доверять своему внутреннему голосу.

Ладно, решил он про себя. В конце концов, или это ощущение с возрастом пройдет, или лет через пять, аккурат к тридцатнику, он будет наказан за свои грехи.

В том, что все они великие грешники, Сашка Кондрат ни секунды не сомневался и даже договорился с пацанами скинуться деньгами да построить новую церковь в родном городе. Не беда, что церковь есть, — еще одна будет. Церковь не кабак, люди спасибо скажут. Правда, Жираф тут же заметил: мол, получится, как «Богу от братвы». «Ну, значит, так и получится, — ответил тогда вместо Кондрата Валет. — Отпевать нашего брата там будут». Над шуткой искренне посмеялись, но после того разговора Кондрат впервые задумался: а ведь им-то всего по двадцать пять, Дизелю с Хряком на два года больше, неужели все уже сделано в этой жизни и остается только готовить себе достойные похороны… Однако, проснувшись на следующий день после того разговора, Кондрат отправился по привычным бандитским делам, списав свои грустные мысли на неотвратимое приближение тридцатилетия — критического для «пацана» возраста, когда оставаться «пацаном» уже нельзя.

Свой автомат Кондрат брать не спешил. Сунулся в салон «бумера», вытащил из бардачка сначала артиллерийский бинокль, потом — тупорылую армейскую ракетницу и заряд, ожидающий своей очереди. Нацепив бинокль на шею, «бригадир» выбрался обратно. Прогоняя непонятное ощущение опасности, озорно подмигнул Гусле, зарядил ракетницу, поднял ствол к небу и нажатием на спуск выплюнул красную сигнальную ракету. Кинув ракетницу обратно в салон, приложил к глазам бинокль, навел окуляр сначала на красный огонек ракеты, потом — на террикон, из-за которого в ответ взмыла зеленая ракета.