Двойная наживка - [105]

– Знаю, на шестьдесят галлогов.

– Верно. И насос для аквариума.

Джим Тайл сказал:

– У нас это все записано.

Скинк устало улыбнулся:

– Верно.

Он заткнул свою серую косицу, похожую на канат, за воротник ветровки. Патрульный посоветовал ему сделать это, чтобы уменьшить риск того, что его задержат на пункте сбора дорожной пошлины. Длинные волосы притягивают полицейских, как магнит.

Пока Скинк карабкался в грузовик, он спросил.

– Декер позвонил?

– Да, – ответил Джим Тайл. – Он уже уехал.

– Боже, вот о чем я беспокоюсь, – сказал Скинк. – Мне действительно нравится этот мальчик.

Он туго натянул на голову резиновую купальную шапочку, приподнял очки настолько, чтобы можно было просунуть под них палец и вставил совиный глаз в глазницу.

– Как вы себя чувствуете? – спросил Джим Тайл.

– Все лучше и лучше. Спасибо, что спросили. А вы, сеньор Кубинский Умник, помните...

– Я буду с ней нежен, господин Губернатор, не беспокойтесь.

– Если она умрет, я кого-то убью.

С этими словами Скинк завел машину, и грузовик загромыхал по грязной проселочной дороге, по которой ходил скот, в направлении Тропы Мормонов.

На плоской платформе было вертикально привязано большое пластиковое ведро, какие используются для сбора мусора. Оно было прикреплено крест-накрест веревками и эластичными шнурами. К крышке ведра был грубо привязан насос, приводимый в действие батареями и, по-видимому, переделанный, из которого торчали трубки. Внутри пластикового контейнера помещалось примерно тридцать галлонов чистейшей воды из Озера Джесап и в этой взбаломученной, но богатой кислородом воде находилась рыба по имени Квинни, раздувавшая свои плавники и молча двигавшая челюстями. Это был величайший большеротый окунь в мире.

После того, как они записались в мотеле, Томас Керл велел Кетрин снять одежду. Она разделась, оставив только лифчик и трусики, и сообщила ему об этом:

– Я хочу, чтобы ты была голой, – заявил Керл, размахивая пистолетом. – В таком виде ты не убежишь.

Кетрин возразила:

– Слишком холодно.

Керл вынул из чулана тонкое шерстяное одеяло и бросил его ей.

– Ну, – сказал он.

Кетрин ощупала одеяло:

– Ужасно колкое, – пожаловалась она.

Томас Керл поднял пистолет. Он не целился прямо в нее, но поднял его, оттянул к левому плечу, как будто собирался метнуть камень из пращи.

– Раздевайся, – сказал он.

Она неохотно подчинилась. Тот факт, что убогий мозг Томаса Керла был поражен инфекцией, сыграл решающую роль в поведении Кетрин. Кого угодно другого она попыталась бы уговорить, но эта личность не поддавалась уговорам. У него была лихорадка, и от этого он то бушевал и раздражался, то впадал в апатию. Он оставил все свои попытки избавиться от мертвой собачьей головы на своей руке. Телерь она стала его другом.

Томас Керл внимательно наблюдал, как Кетрин дважды обернулась одеялом и села в головах постели.

– У тебя хорошенькие титечки, – сказал он.

– Готова биться об заклад, что ты говоришь это всем жертвам похищения.

– Думаю, мне бы понравилось перепихнуться с тобой.

– Как-нибудь в другой раз, – сказала Кетрин.

Медленно, в несколько приемов, Томас Керл закрыл набрякшие глаза. Голова его склонилась на один бок и склонилась бы еще ниже, если бы висок не уперся в дуло пистолета. На секунду у Кетрин возникло чувство, что ей придется выполаскивать его мозги из своих волос, но вдруг Томас Керл внезапно очнулся. Он опустил пистолет и сунул его за пояс. Рукой, украшенной собачьей головой, он сделал Кетрин знак подойти к телефону на ночном столике.

– Позвони своему мужу-доктору, – сказал он. – Скажи ему, что все блестяще.

Кетрин набрала номер отеля в Монреале, но Джеймса в комнате не оказалось. Она повесила трубку.

– Я позвоню позже еще раз, – сказала она.

Неверными шагами Томас Керл дошел до кровати. Вонь, исходившая от собачьей головы, была убийственной.

– Можем мы открыть окно? – спросила Кетрин.

– Ложись.

– Зачем?

Здоровой рукой он заставил ее лечь на постель. Использовав куски простыни, которую разорвал на части, он привязал ее к матрасу. Кетрин обратила внимание на крепость сделанных им узлов и была впечатлена, учитывая, что одна его рука не работала должным образом. Томас Керл вытащил телефонный шнур из розетки и заткнул его под мышку правой руки.

– Не пытайся фокусничать, – сказал он Кетрин.

– Ты уходишь?

– Лукасу надо прогуляться.

Кетрин кивнула.

– Я забираю телефонный аппарат, – сказал Керл.

– Не можешь принести поесть? – попросила она. – Я умираю от голода.

Томас Керл набросил на плечи куртку Р. Дж. Декера.

– «Бургер Кинг» подойдет, – сказал он.

– Здесь есть бар, где можно купить салат, – сказала она. – «У Уэнди».

– Ладно, – согласился Керл, – «У Уэнди».

Он не был очень голоден. Поклевал немного жареной картошки, пока Кетрин ела свой салат и пила маленькими глотками диетическую Кока-Колу. Керл долго трудился, чтобы развязать ее, и в конце концов перерезал полосы простыни карманным перочинным ножом.

– Лукасу понравилась прогулка? – спросила она.

– Он вел себя, как хороший мальчик, – сказал Керл, похлопывая собачью голову.

– Хороший мальчик, слушается папочку.

Он поставил телефон на место и включил его. Потом велел Кетрин позвонить в Монреаль снова. На этот раз Джеймс ответил.