Дворянская семья. Культура общения. Русское столичное дворянство первой половины XIX века - [56]

– Я это сама выбрала, папашечка; мне хотелось похвастаться, что уже, с Божьей помощью, все сама умею делать в доме, и в состоянии помогать маменьке; но я и бисером, и шелками все делаю, только времени жаль; а иголкою труднее, и скорее понадобится»[574]. При всей дидактичности романа из этого эпизода мы можем узнать, что обычно дарили родителям изящные безделушки, что-нибудь, сделанное своими руками (рисунок, исполнение трудного музыкального произведения, рукоделие, стихотворение собственного сочинения и так далее).

* * *

В неблагополучных семьях дети были вынуждены вырабатывать особую манеру поведения. Из различных мемуаров той эпохи мы видим, что им приходилось, подобно хорошим актерам, разыгрывать роли послушных, любящих, но главное – незаметных и тихих детей, чтобы не вышло скандала. Екатерина Сушкова писала: «С шести лет я принуждена была скрывать и часто притворяться перед отцом; он готов был бы избить до смерти мою мать, если бы подозревал, что она сберегла рубль для нашего завтрака; по суеверию игроков, он возмечтал бы, что именно этот рубль и возвратил бы все проигранное»[575]. Из воспоминаний А.П. Араповой (урожденной Ланской) нам известно, что ее дед, Николай Афанасьевич Гончаров, страдал безумными припадками гнева и дети зачастую скрывались от него за тяжелой дверью на верхнем этаже. После обеда полагалось детям быстро и незаметно покинуть комнату. Но как-то раз Наталья Николаевна не заметила, что мать уже взмахнула платком (условный знак, означавший, что обед завершен), и поздно направилась к дверям. У отца это вызвало настолько сильное раздражение, что он бросился за ней с ножом. Девочка в последнюю минуту, буквально чудом успела влететь за спасительную дверь к братьям и сестрам. Воспоминания об этом инциденте сохранились у нее на всю жизнь. С матерью они встречались за столом, в праздничные дни изредка катались и обязательно должны были сопровождать ее на церковные службы. «В самом строгом монастыре молодых послушниц не держали в таком слепом повиновении, как сестер Гончаровых. Если случалось, что какую-либо из них призывали к Наталье Ивановне не в урочное время, то пусть даже и не чувствовала она никакой вины за собой, – сердце замирало в тревожном опасении, и прежде чем был преступлен заветный порог, рука творила крестное знамение, язык шептал псалом, поминавший царя Давида и всю кротость его»[576].

* * *

Власть родителей была велика, уважение к ним – огромно. В законодательстве того времени нет главы о правах ребенка, даже высшего сословия. Вся забота о юном дворянине лежала на родителях; подразумевалось, что они желают чаду только добра и стремятся обеспечить ему достойное будущее. И, надо сказать, законодательно не прописанные права ребенка осуществлялись на самом деле – он воспитывался в семье (своей или приемной), получал образование, приличное его положению, не был изнурен непосильным трудом. Возможно, интересы ребенка редко учитывались при выборе будущей службы, но родители взвешенно подходили и к этому вопросу, решая его сообразно с запросами времени и общества.

В мемуарах детей упоминали редко: считалось, что ребенку не место в среде взрослых, ведь мемуары предназначались для совершеннолетней аудитории. В XIX веке ребенок воспринимался как личность, которую необходимо воспитывать, ориентировать на идеал и до завершения образования не представлять всему обществу. Навыки жизни в социуме ребенок приобретал и практиковал в семье – в общении с другими детьми, слугами, учителями. При этом в каждой семье устанавливалась иерархия, требовавшая соблюдения некоторых правил и условий, – но, впрочем, детям, как правило, предоставлялась возможность играть, шалить и заводить знакомства.

4. Детство как особая культура

Секретный мир детства живет как бы параллельно с миром взрослых. Его можно назвать даже отдельной субкультурой[577]. П.С. Гуревич определил субкультуру как «особую сферу культуры, суверенное целостное образование внутри господствующей культуры, отличающуюся собственным ценностным строем, обычаями, нормами»[578]. Субкультура детства состоит, по мнению И.С. Кона, из трех главных подсистем: 1) детская игра; 2) детский фольклор и общее художественное творчество; 3) общение, коммуникативное поведение детей[579]. О последнем преимущественно и пойдет речь ниже.

* * *

По воспоминаниям А.М. Достоевского, брата знаменитого писателя, в их семье старшие дети имели общие интересы, но время проводили раздельно. Сестра большую часть времени была с матерью и сидела в гостиной, занимаясь или уроками, или каким-либо детским рукоделием. Мальчики, не имея отдельных комнат, постоянно находились в зале все вместе и не стеснялись присутствием меньшего брата, лишь в редких случаях отгоняя его от себя, называя при этом своим «хвостиком». Оба старших брата были погодки, росли вместе и были чрезвычайно дружны между собою. Дружба эта сохранилась и впоследствии, до конца жизни старшего брата[580].

Близкий друг семьи Л.Н. Толстого, переводчица и мемуаристка Елизавета Менгден (урожденная Бибикова) вспоминала, что ее сестра Катя часто рассказывала ей в угоду сказки и повести, которые маленькая Лиза очень любила. Когда же она заболевала, то по воскресеньям сестра играла с ней в куклы (вообще это занятие казалось ей скучным, хотя девочке было только 10 лет). Дети в семье Бибиковых были очень дружны между собой, несмотря на неравное отношение к ним родителей. Каждое утро девочки должны были вставать в 5 утра и делать уроки; Катя обязана была с 5 до 7 играть на фортепьяно, но часто засыпала над нотами, и младшая сестра бегала ее будить. Елизавета Ивановна отмечала, что они не шалили и не ссорились. А старший брат Александр однажды потратил последние деньги, чтобы подарить Лизе зеленый гроденаплевый фартук с лифом, который ей ужасно хотелось надеть.