Дворянская дочь - [7]
Я хандрила в течение двух недель. Затем пришел праздник урожая, и печали как не бывало.
С утра собрались крестьяне со всей округи, и вся торжественная процессия прошла через двор имения. Впереди шагали мальчики из церковного хора с образами в руках, девушки в шерстяных кофтах, украшенных черной и оранжевой вышивкой, с разноцветными бусами, мужчины в свитках и шляпах с перьями, гарцующие на белых лошадях с кисточками на уздечках. Девушки увенчали голову тети Софи венком из колосьев пшеницы и полевых цветов, а представители от каждой семьи положили по снопу пшеницы перед князем Станиславом, хозяином поместья.
Затем был пир на лужайке у задней террасы, и, когда закатилось солнце, приглушенный барабанный бой возвестил о приближении оркестра. Дети побежали встречать музыкантов. Вслед за барабанщиками шли еврейские скрипачи в длинных черных фраках с длинными бородами и курчавыми пейсами. Прыгая и вертясь вокруг музыкантов, как стая бабочек вокруг черных жуков, дети в ярких нарядных костюмах проводили оркестр на лужайку, где был воздвигнут деревянный помост для танцев.
При свете японских фонарей, развешанных на высоких липах, из пар, которые лучше всех трудились при сборе урожая, под шумное одобрение всех присутствующих были выбраны царь и царица праздника. Принц Станислав короновал их, и царь с царицей станцевали вместе оберек, после чего дядя Стен пригласил на танец царицу, а царь закружил в танце тетю Софи. Вскоре площадка стала пестрой от развевающихся кофт и юбок, барабанного боя, дроби каблуков, рукоплесканий и возгласов: «Oj dana!», синкопировавших безумный ритм струн. Танцевали повсюду; снова и снова звучала мазурка — гордая, воинственная, веселая, с неожиданными причудами и поворотами, но в конце неизменно переходящая в головокружительный вихрь оберека.
После танцев, замученная Стиви, Казимиром и крестьянскими мальчишками, я забралась на колени к дедушке Леону. Дети столпились на поляне, пожилые крестьяне отдыхали за накрытыми столами. То тут, то там появлялись мужики, перебравшие сливовицы или водки. Я наблюдала за светлячками, которые из травы словно перемигивались со звездами над башнями дворца, и мне вдруг захотелось спать. Я уже почти задремала, но в этот момент дядя Стен с отцовской лаской поднял меня с дедушкиных колен.
Стиви стоял позади тети Софи и смотрел на меня. «Она еще совсем ребенок, мама, правда?» — спросил он веселым голосом.
Я подумала, что он выглядит ужасно привлекательно в своей шляпе с пером, и, крепко закрыв глаза, пожелала услышать от него, что я прекрасна.
После праздника крестьяне разъехались по своим деревням, а дядя Стен и тетя Софи вернулись к своим делам. Кроме того, что тетя руководила огромным хозяйством, умиротворяла своего тирана-свекра, устраивала многочисленные приемы, она еще организовала медицинское обслуживание и в самой Веславе, и во всей округе. В восточной части сада на землях дворца она превратила павильон для гостей в больницу на сорок мест с родильным отделением и амбулаторией.
Я сопровождала ее во время ежедневных визитов в больницу, и это приводило меня в восторг. Мне нравились царившие здесь тишина, строгость и чистота, полированные металлические банки и блестящие инструменты, которые обычно вызывали отвращение и ужас у детей. Мне же это место казалось уголком, где царят мир и надежда, а не страдания.
Пациенты всегда были рады возможности поговорить, пусть даже со мной, шестилетним ребенком. Я интересовалась, что у них болит, а потом расспрашивала тетю Софи, почему и как. Я была поражена, узнав, что им не всегда можно было помочь. Тетя показала мне простейшие способы перевязки, после чего я целыми днями практиковалась на куклах и моем многострадальном сеттере. Бобби, обычно суматошно прыгающий молодой пес, словно чувствовал всю серьезность моих игр. Я бы предпочитала, чтобы моими пациентами были люди, но Стиви и Казимир, как правило, игнорировали меня, бегая целыми днями в поисках удивительных приключений, в чем мне тоже очень хотелось участвовать.
В первый же вечер, в отсутствие тети и дяди я улизнула из дворца по черной лестнице. Бобби, всегда готовый к неожиданностям, составил мне компанию. Мы прошли через сад, больничный флигель, конюшню и вышли за ворота, которые в мирное время никогда не закрывались.
Дорога направо вела к кладбищу на краю Веславского плато, откуда открывался вид на равнину и реку Вислу. Налево дорога вела в деревню. Несколько пожилых женщин в белых косынках сидели на лавках под узкими окошками чистых и просторных побеленных мазанок.
Когда я подошла, они встали и поклонились:
— Слава Иисусу Христу, ваша светлость! — приветствовали меня они, и я отвечала, как и было положено по-польски:
— Na wieki wekov. Во веки веков.
Мой путь пролегал через полупустую деревню — большинство крестьян уехали на рынок, — я шла на пастбище, которое служило местом парадов и битв деревенской компании Стиви.
Основная часть ребят была в городе, и их «пан лейтенант» был в одиночестве. То обстоятельство, что сейчас у него в подчинении не было ни одного бойца, ничуть не смущало его. Он скомандовал воображаемому трубачу: «Сбор! Офицеры, ко мне!» и, уже в роли трубача, звал к себе офицеров. Как полковник веславских уланов, он отдавал боевые приказы. А в конце битвы вскочил на коня, размахивая саблей, и начал сражаться с воображаемым противником с такой яростью, что, когда он упал, изображая смертельное ранение, я бросилась к нему с криком: «Стиви, Стиви, ты жив?»
«Заслон» — это роман о борьбе трудящихся Амурской области за установление Советской власти на Дальнем Востоке, о борьбе с интервентами и белогвардейцами. Перед читателем пройдут сочно написанные картины жизни офицерства и генералов, вышвырнутых революцией за кордон, и полная подвигов героическая жизнь первых комсомольцев области, отдавших жизнь за Советы.
Жестокой и кровавой была борьба за Советскую власть, за новую жизнь в Адыгее. Враги революции пытались в своих целях использовать национальные, родовые, бытовые и религиозные особенности адыгейского народа, но им это не удалось. Борьба, которую Нух, Ильяс, Умар и другие адыгейцы ведут за лучшую долю для своего народа, завершается победой благодаря честной и бескорыстной помощи русских. В книге ярко показана дружба бывшего комиссара Максима Перегудова и рядового буденновца адыгейца Ильяса Теучежа.
Автобиографические записки Джеймса Пайка (1834–1837) — одни из самых интересных и читаемых из всего мемуарного наследия участников и очевидцев гражданской войны 1861–1865 гг. в США. Благодаря автору мемуаров — техасскому рейнджеру, разведчику и солдату, которому самые выдающиеся генералы Севера доверяли и секретные миссии, мы имеем прекрасную возможность лучше понять и природу этой войны, а самое главное — характер живших тогда людей.
В 1959 году группа туристов отправилась из Свердловска в поход по горам Северного Урала. Их маршрут труден и не изведан. Решив заночевать на горе 1079, туристы попадают в условия, которые прекращают их последний поход. Поиски долгие и трудные. Находки в горах озадачат всех. Гору не случайно здесь прозвали «Гора Мертвецов». Очень много загадок. Но так ли всё необъяснимо? Автор создаёт документальную реконструкцию гибели туристов, предлагая читателю самому стать участником поисков.
Мемуары де Латюда — незаменимый источник любопытнейших сведений о тюремном быте XVIII столетия. Если, повествуя о своей молодости, де Латюд кое-что утаивал, а кое-что приукрашивал, стараясь выставить себя перед читателями в возможно более выгодном свете, то в рассказе о своих переживаниях в тюрьме он безусловно правдив и искренен, и факты, на которые он указывает, подтверждаются многочисленными документальными данными. В том грозном обвинительном акте, который беспристрастная история составила против французской монархии, запискам де Латюда принадлежит, по праву, далеко не последнее место.
Эта история любви уже завоевала мысли и сердца миллионов. Фильм «Принцесса на бобах» стал лидером проката 1997 года.Итак, «новый русский» Дима Пупков решает облагородить свою, мягко говоря, не слишком звучную фамилию и уж совсем непрезентабельную родословную женитьбой на бедной представительнице знатного рода Шереметевых…Любовь и измены, блеск и нищета, привязанность и одиночество, ценности подлинные и мнимые, — все это «Принцесса на бобах» Марины Мареевой.
«Людмила не могла говорить, ей все еще было больно, но она заставила себя улыбнуться, зная по опыту, что это один из способов притвориться счастливой. Он подошел к ней и обнял, грубо распустил ее волосы, каскадом заструившиеся по плечам и обнаженной груди. Когда он склонился к ней и принялся ласкать ее, она закрыла глаза, стараясь унять дрожь, дрожь гнева и возбуждения… Он ничего не мог поделать с собой и яростно поцеловал ее. И чем больше она теряла контроль над собой, тем больше его желание превращалось в смесь вожделения и гнева.
Две – до поры до времени – любящие сестры мечтают о славе голливудской звезды. Успеха добивается лишь одна. Ей же отдает предпочтение и мужчина, в которого влюблены обе девушки. Старшая, ослепленная завистью, предает свою более удачливую сестру. Безрассудная подлость приводит к скандалу и трагедии. Младшая сестра погибает, а старшей приходится навсегда покинуть «фабрику грез»…Идут годы, старшая сестра находит свое призвание в сфере, далекой от кино. Спустя много лет жизнь сводит ее с двумя племянницами – дочерьми покойной сестры.
Героиня этого романа богатая, но некрасивая молодая женщина, кажется, обречена брести по обочине жизни, завидуя счастью своих сверстниц, к которым природа оказалась более благосклонной. Однако она находит в себе силы бросить вызов судьбе и побеждает. Ненависть мужа, интриги недоброжелателей, подстроенная автокатастрофа, пластическая операция, наконец, – все это остается в прошлом, как кошмарный сон. Рождается Новая Женщина, к которой приходят уверенность в себе, вкус к жизни, успех и любовь…