Дворянин великого князя - [11]

— Ну, ты подал бы челобитную хозяину своему или наместнику великокняжескому в Медыни…

Мужичок вздохнул и поглядел на Медведева как-то странно.

— Видать, недавно ты в наших местах, барин.

Ой, берегись, пропадешь зазря! Ну, ладно, пора мне, — вдруг заторопился он, — а то, не приведи Господь, дочка, мужа лишившись, еще и без отца останется. Прощай, мил человек, и храни тебя Бог в пути! А Березки легко узнаешь — по конскому хвосту над воротами…

Он резко ударил лошадку вожжами и засеменил рядом с телегой, стараясь как можно быстрее удалиться.

Медведев некоторое время глядел ему вслед.

Что это за вздор? Какой еще конский хвост?

Он пожал плечами, спрятал в сумку бутыль и вынул оттуда кольчугу дедовской работы с длинными рукавами, но не надел ее, а лишь накинул на спину, завязав рукава узлом на груди.

Теперь Василий ехал еще медленнее, внимательно глядя по сторонам и прислушиваясь к каждому шороху, но все вокруг было спокойно, и скоро он добрался до ручья без всяких приключений.

Темнота быстро сгущалась.

Перед старым мостиком из полуистлевших бревен Медведев остановился и окинул взглядом противоположный берег.

Согласно грамоте великого князя, за ручьем начинаются его владения. На той стороне он полный и единовластный хозяин всего, что вокруг, включая жизнь каждого встречного…

Копыта Малыша глухо протопали по бревнам старого мостика, и не успел Василий Медведев ступить на свою землю, как впереди мелькнул; тень — кто-то быстро перебежал дорогу.

Медведев проехал еще дюжину саженей,[8] одна ко ничего не произошло.

Их не больше десятка, и скорее всего, пешие — на лошадях в лесу без шума не двинешься. Наверно, там, у поворота, внезапно выскочат, возможно, сперва повалят на дорогу заранее подрубленное дерево…

Однако все оказалось намного проще.

Из темных зарослей по обеим сторонам дороги вынырнули двое верзил в рваных полушубках Один из них ловко схватил Малыша под уздцы и наглым, охрипшим голосом насмешливо приказал:

— Ну-ка, постой, красавчик! Кто таков, отвечай??

Здесь двое и в кустах человек пять-пять-шесть. Те пока не опасны.

— Хозяин этих земель, леший меня разорви! А ты, любезный, отпусти коня да ступай прочь, пою цел, — спокойно посоветовал Василий и осторожно вынул правую ногу из стремени.

Жаль их, конечно, да что делать — сами напрашиваются.

Стоящий слева по-прежнему держал Малыша, правый — высокий здоровяк, блеснув в сумеркам белыми зубами, приветливо улыбнулся и склонился в почтительном поклоне:

— Извини, государь, не признали… Давно у нас тут господ не было — сиротами покинутыми жили… Наконец-то счастье привалило, стало быть как говорится — добро пожаловать, дорогой хозяин! — нараспев произнес он, низко кланяясь в пояс, а когда выпрямился, внезапно вскинул руку с длинным острым ножом.

Красиво говорил. С чувством.

Точный, короткий удар, который нанес ему окованным носком правого сапога прямо в лицо. Медведев, был настолько силен, что здоровяк, даже не вскрикнув, рухнул на землю.

Неужто насмерть? Видит Бог, не хотел.

Василий быстро вернул ногу в стремя, легким, скользящим движением коснувшись шпорой тела Малыша, и это был условный знак — защита от посторонних, хватающих коня за узду, давно отработана во всех мелочах и многократно проверена на деле, а потому Малыш, как его учили, резко вскинулся на дыбы, сильно дернул повисшего на узде человека, который, как многие другие в подобных случаях, от неожиданности упал, и теперь коню оставалось лишь ударить его копытом и сразу рвануться вперед.

Бродяга глухо застонал и, скорчившись, покатился к обочине.

Должно быть, в живот. Если по ребрам — кричат очень громко.

Медведев потрепал коня по шее и обернулся на скаку:

— Спасибо за хлеб-соль, мужики! Заходите в гости — еще не то угощение приготовлю!

Прошелестели мимо стрелы — как и следовало ожидать, по обе стороны дороги в зарослях прятались еще люди, но их, очевидно, было мало и, конечно, без лошадей, потому что в погоню не пустились, а стрелять из кустов в темноте далеко не каждый умеет — только одна из десятка выпущенных вслед стрел угодила Василию в спину, повиснув в кольцах крепкой кованой кольчуги.

Синяк па лопатке точно будет… Но это пустяк… Встречались нам и не такие герои — где-то в Диком поле до сих пор, верно, белеют их косточки.

Еще пара верст осталась позади, потом лес внезапно кончился, дорога пересекла небольшую поляну и уперлась, раздваиваясь, в поперечную, гораздо более широкую и утоптанную, бегущую, по всей видимости, по берегу Угры. Можно было свернуть налево или направо, и Медведев остановился, чтобы оглядеться.

Ночь выдалась на редкость ясная, и, хотя луна еще не показалась из-за леса, было достаточно светло, чтобы разглядеть вдали справа темный силуэт большого строения. Медведев свернул в ту сторону, полагая, что именно эта дорога должна привести к хозяйскому дому в имении Березки.

Он не ошибся.

Дорога действительно вела именно туда.

И все было бы замечательно, если б не одно обстоятельство.

Дома не было.

На всю свою жизнь запомнил Медведев эту мрачную и странную картину, пейзаж в сиянии лунного света: груда обуглившихся руин — левая часть полностью обвалилась, прогоревшая кровля рухнула, и черные расщепленные бревна торчат в разные стороны; другая половина дома напоминает убогую избу с непомерно высокой печной трубой, примостившуюся к этим развалинам; два окна в уцелевшей стене темнеют мрачными дырами; по всему двору — обломки полуобгоревшей мебели, а поодаль, будто сломанные зубы, торчат остатки некогда прочного частокола. Но самым удивительным в этой картине были ворота. Светлые, новенькие, на толстых просмоленных вереях, почти не тронутые огнем и гостеприимно распахнутые, они одиноко стояли напротив входа в дом на совершенно голом месте — и ни следа ограды по обе их стороны…