Дворяне и ведьмы - [5]

- Что? - Захохотал джинн. - Я не слышу, повтори!

Это был не сон. Хол видел и чувствовал всё это, но в мире людей ничего не происходило. Тело оставалось тем же самым, а разум страдал. Джинны умели заставлять, а пытки, не оставляющие на людях никаких шрамов, кроме ментальных, были их любимым орудием.

Хол стиснул зубы и прошипел сквозь них:

- Я убью тебя, джинн. Эта боль даже не самая сильная, через что я проходил.

- Охотно верю. - Согласился чёрт, потеряв хватку над чужим телом. - Но уверяю тебя, Холстейн, однажды ты не сможешь отличить явь от сна. И тогда ты умрёшь - будет ли это кара за то, что ты в своём безумии убил невинного, или же смерть от разбойничьего кинжала. Может, ты проткнёшь себя мечом, когда тебе надоест этот мир, или же какой-нибудь колдун - или даже ведьма - решат забрать меня себе.

- Спорим, что ты умрёшь раньше?

Джинн улыбнулся острыми клыками.

- Попробуй, попробую и я.

-- Золотое

Утро принесло тивуну Бранимеру ещё больше проблем. Олухи, тренированные Холстейном, не смогли найти своего учителя, обегали, как они сказали, весь городок, заглянули под каждый камень - а всё без толку. Каждый час Светек приходил к Бранимеру домой и докладывал о ситуации, пока жена не рассердилась и не заставила всех успокоиться и подождать до утра. Лишённый сна этой ночью тивун к своему удивлению был благодарен ей - что-то, чего не случалось очень давно.

Но как только забрезжил рассвет всё стало только хуже. Холстейн как сквозь землю провалился вместе с залётным дворянином, его чайником и чёрт знает чем ещё. После праздника Золотое мирно спало, и только стражники словно ужаленные метались по улицам и дворам в поисках следов случившегося.

В конце концов Бранимеру надоело наблюдать за паникой своих подчинённых. Укоры жены что, мол, не дело главному всем самому заниматься, были проигнорированы. Благодарность к ней куда-то сразу улетучилась, и подгоняемый яростью он вылетел во двор. От подбежавших к нему Светека и Михайлы он отмахнулся как от пары назойливых мух - всё равно им нечего было сказать.

Ему стыдно было в этом признаться, но он боялся. Вчерашняя попытка забыться оказалась неудачной из-за выходки Холстейна - и тивун с ужасом обнаружил, что не может перестать думать о маленьком железном дукате в кармане. Бранимер готов был сотню раз плюнуть на Хола и его выходки, пусть даже он убил дворянина. И Хол, и дворянин не принадлежали Золотому, и горожане не несли за них ответственности. Если убийца известен тивуну и его людям ничего не угрожало. Тогда и только тогда, когда убийство происходило на их земле, но люди не могли свалить вину на кого-то другого правосудие им угрожало.

Монетка же обещала проблемы куда большие, чем какой-то неопознанный труп.

Удивительно, насколько своя рубашка оказалась ближе к телу - хоть сделанное и Холом, и Бранимером угрожало Золотому, а почему-то лишь лежащий в кармашке кругляшок металла заставил тивуна бояться. Смерти дворянина он опасался, ведь любая смерть в твоём городке это уже символ надвигающихся трудностей. А вот железный дукат есть символ катастрофы. Руки так к нему и тянулись, чтобы удостовериться в его существовании. Сказка, говорил он. Суеверие, добавлял скептически. "Ага, как же", думал Бранимер, сотрясаясь душой от ужаса.

Это всё Ждан. Это он посоветовал раскопать жилу, это он во всём виноват. Или, как минимум, в большей степени, чем тивун Бранимер - последнему и в мысли не приходило осквернять землю богини, пока Ждан не стал ежедневно ему это предлагать как спасение ото всех проблем. Торговец должен был поплатиться - и если не перед богами, так перед тивуном.

Но боги - тивун подозревал, что Тяжка очень внимательно за ним следила - вновь не дали успокоения. Первое, что Бранимер услышал войдя к Ждану в дом - это плач. Рабыня, что Ждан так берёг, холил и лелеял, спряталась за занавесками и рыдала. Старик-торговец вертелся где-то в недрах своего дома и громко бормотал что-то. Колокольчики, висевшие над дверью, своим звоном привлекли хозяина как мотылька на огонь - всего секунду спустя Ждан уже предстал перед тивуном всё ещё красный от гнева.

- Тоналнан! - Крикнул он рабыне, поймав её взглядом. - За работу, твою мать! Разбери товар!

Но та вопреки обыкновению продолжила сидеть и реветь. И Бранимер понял, что случилось нечто непоправимое и в этом доме. Ждан никогда, никогда не давал ей повода рыдать. Тивун всегда считал торговца извращенцем, а с появлением Тоналнан и её феминного брата два года назад и вовсе принял это как данность. Колдуны, проводившие ночи на пролёт в лавке Ждана и почему-то всегда носившие с собой пыточные инструменты, только усиливали это убеждение.

- Её брат в последний раз испытал мои нервы. - Сказал старик. - Я его продал. Эта дура полночи уже орёт. - Мерзкий смешок вырвался у него из глотки. - Думает, наверно, что слёзы ей братика вернут. Знала же, что только из-за неё его держал при себе, сколько раз я ей говорил, чтобы она своему брату мозги вправила, а хоть бы хны! Он необучаемый. Я его бил-бил, и по-хорошему говорил, а ничего не выходило. - Старик обернулся к своей рабыне, никак не унимавшей плач. - И вообще ты мне обязана. Не подвернись покупатель, ей богу я твоего брата-полудурка придушил.