Дворец вожделений - [27]

— Хорошо. — Некая нотка в покорном тоне Хосины подсказала, что ему не по душе принимать приказы от любовника, хотя он и понимал важность допроса единственного свидетеля. Последнее время его злило стремление Янагисавы подчинить его своей власти, чтобы тем самым обезопасить себя. — А чем займетесь вы?

Они спустились по каменным ступеням на нижний этаж.

— Я собираюсь навестить моего самого заклятого врага и установить, не он ли организовал убийство и похищение, — сказал Янагисава.

Небольшая свита проследовала с канцлером Янагисавой через специальный квартал внутри замка Эдо, где проживали важные члены клана Токугава. Перед ним по выложенной камнем дорожке шли два секретаря, присутствие которых требовалось при официальных визитах к чиновникам высокого ранга; следом спешили пять телохранителей, сопровождавших канцлера повсюду. Пчелы жужжали, перелетая с цветка на цветок, изысканный ландшафт заливало жаркое, подернутое дымкой солнце. Воздух казался горьковатым от дыма костра, горевшего где-то в городе, с отдаленной площадки для занятий боевыми искусствами доносились воинственные крики. Солдаты патрулировали район и сидели в караульных помещениях, расположенных вдоль стен, разгораживающих владения. Процессия Янагисавы остановилась у ворот с трехскатной крышей и раскрашенными, обитыми железом створами.

Один из секретарей канцлера обратился к стражникам:

— Досточтимый канцлер Янагисава желает повидаться с досточтимым правителем Мацудаира.

Вскоре помощники провели Янагисаву в особняк, практически не уступавший дворцу размерами и изяществом обстановки. Несмотря на внешнее спокойствие, сердце канцлера бешено колотилось, и ему пришлось сделать невероятное усилие, чтобы казаться спокойным, когда он со своими людьми вошел в зал для приема посетителей.

Там на возвышении сидел правитель Мацудаира, первый кузен сёгуна, глава клана, являющегося основным ответвлением клана Токугава, и даймё провинции в богатом сельскохозяйственном районе Канто, расположенном неподалеку от Эдо. Правитель Мацудаира был бы копией сёгуна, если бы волшебное зеркало сделало аристократическое лицо Цунаёси шире, зажгло в глазах ум, увеличило и укрепило его тщедушное тело. Этот человек, похоже, пошел в Иэясу, первого сёгуна клана Токугава, который почти столетие назад объединил Японию. Только по праву рождения Цунаёси Токугава оказался в бакуфу выше Мацудаиры.

Окруженный стражниками, расставленными вдоль стен, Мацудаира с нескрываемой враждебностью смотрел на гостей. Янагисава опустился на колени перед возвышением, его люди расположились за ним. Они обменялись поклонами, осторожными и недоверчивыми, подобно враждующим военачальникам, встретившимся на поле боя для объявления друг другу войны. Во время традиционного чая оба вели себя с подчеркнутой вежливостью, еще более оскорбительной, чем открытая грубость.

— Я ждал, что вы придете. Что вас так долго удерживало? — нарушил молчание правитель Мацудаира.

Янагисава сделал вид, что не понял подтекста в словах Мацудаиры, который явно догадывался, что канцлер считает его причастным к похищению и пришел с обвинениями.

— Мне жаль, если я доставил вам неудобство, — промолвил он. — Важные дела удержали меня во дворце.

Он недвусмысленно намекал, что статус канцлера позволяет ему находиться в эпицентре событий при дворе Токугавы в то время, как правитель Мацудаира остается на задворках, несмотря на свое высокое происхождение и подлое прошлое Янагисавы. Канцлер заработал первое очко в их схватке, а лицо Мацудаиры оскорбленно вспыхнуло. Янагисава понимал, что этот человек хотел бы стать сёгуном, думает, что достоин этого звания больше, чем кузен, и возмущен своей второстепенной ролью в управлении Японией.

— Вероятнее всего, вас занимали постельные дела, — с сардонической улыбкой бросил Мацудаира.

Он не скрывал презрения к Янагисаве, пробравшемуся через постели к вершинам власти в бакуфу и отобравшему у клана Токугава то, что причиталось ему по праву. Мацудаира пользовался любой возможностью, чтобы выставить напоказ постыдные деяния Янагисавы. Злой пожар вспыхнул в душе канцлера, но он только поднял бровь, изображая наигранное изумление.

— Многим пришлось познать высокую цену вашего остроумия, — сказал он, напоминая Мацудаире, что нередко прибегает к политическому саботажу, физическому насилию и даже к убийствам, чтобы держаться на плаву и карать всякого, кто встанет у него на пути.

— Только никчемный чиновник управляет при помощи силы. — Губы Мацудаиры скривились в брезгливой гримасе. — Талантливый делает это благородным, честным способом, в древних традициях Конфуция.

Янагисава знал, что правитель Мацудаира гордится репутацией честного и неподкупного человека и выступает за искоренение коррупции в правительстве. Самовлюбленный осел! Унаследованное положение позволяет ему с презрением относиться к таким людям, как Янагисава, сын вассала незначительного даймё, который боролся за влияние, доставшееся Мацудаире даром.

— Могущество часто торжествует над добродетелью. — В голосе Янагисавы прозвучала враждебность.

Правитель Мацудаира неоднократно наговаривал на Янагисаву сёгуну и приближал к себе его врагов; однако все попытки сместить канцлера терпели крах. Мацудаиру явно задело это напоминание, но он парировал с самодовольной улыбкой: