Дворец ветров - [24]

– Когда я стану старшим саисом, – важно заявил Аш, – мы переедем в большой дом и наймем слугу, чтобы он готовил пищу, и тебе никогда больше не придется работать, мата-джи.

Вполне вероятно, что Аш выполнил бы свой план и прослужил бы всю жизнь на конюшне у какого-нибудь мелкого вельможи, ибо, как только стало ясно, что он может ездить верхом на любом четвероногом, Мохаммед Шариф признал в нем прирожденного наездника, разрешил мальчику выезжать своих подопечных и научил его множеству ценных секретов, касающихся искусства верховой езды, так что год, проведенный на конюшнях Дани Чанда, оказался для него очень удачным. Однако судьба, не без человеческого участия, распорядилась иначе, и падение старой выветренной плиты песчаника изменило весь ход жизни Аша.

Это случилось апрельским утром, ровно через три года после того далекого утра, когда Сита вывела Аша из ужасного, заполоненного стервятниками лагеря в Терайе и пустилась с ним в долгий путь к Дели. Юный наследный принц Лалджи, юверадж Гулкота, ехал по городу к храму Вишну, чтобы совершить там жертвоприношение. И когда он проезжал под аркой древних Чарбагских ворот, стоявших на улице Медников перед базаром Чанди, один из карнизных камней сорвался со своего места и упал на дорогу.

Аш стоял в первых рядах толпы, куда пробрался ползком, протискиваясь между ногами взрослых, и краем глаза заметил движение наверху. Он увидел, как плита дрогнула и заскользила вниз, едва голова лошади ювераджа показалась из тени под аркой, и, почти не раздумывая (времени на размышление не было), прыгнул вперед, ухватился за уздечку и остановил испуганное животное за долю секунды до того, как тяжелый камень с грохотом рухнул на мостовую и распался на сотню острых осколков прямо под бьющими по воздуху копытами. Разлетевшиеся во все стороны осколки сильно поранили Аша, лошадь и нескольких зрителей, и кровь была повсюду: на горячей белой пыли, на праздничных нарядах толпы и на парадной попоне.

Зрители завопили и подались назад, а лошадь, обезумевшая от боли и шума, непременно понесла бы, если бы не Аш, который гладил по морде и ласковым голосом успокаивал испуганное животное, покуда ошеломленные солдаты из эскорта не бросились вперед и не окружили своего принца, выхватив у Аша поводья и оттерев его в сторону. Затем последовали несколько минут невероятной сумятицы, истерических криков, вопросов, ответов, пока солдаты оттесняли толпу назад и в ужасе таращились на обвалившийся карниз, а один седобородый всадник бросил Ашу монету – аж целый золотой мухур! – и сказал: «Шабаш, малыш! Отличная работа».

Убедившись, что никто серьезно не пострадал, толпа одобрительно заревела, и процессия двинулась дальше под исступленные приветственные крики. Юверадж прямо сидел в седле, сжимая поводья заметно дрожащими руками. Он с похвальной ловкостью удержался на взвившейся на дыбы лошади, но его маленькое лицо под украшенным драгоценными камнями тюрбаном было напряженным и бледным, когда он оглянулся через плечо, ища взглядом мальчика, по воле небес столь своевременно прыгнувшего к его лошади.

Какой-то незнакомый мужчина в толпе посадил Аша к себе на плечо, чтобы он видел удаляющуюся процессию, и несколько мгновений мальчики пристально смотрели друг на друга: испуганные черные глаза юного принца встретились с любопытными серыми глазами малолетнего конюшонка. Потом между ними нахлынула толпа, и через полминуты процессия достигла конца улицы Медников и скрылась за поворотом.

Сита была приятно поражена видом золотой монеты, а рассказ об утреннем происшествии произвел на нее даже еще более сильное впечатление. После долгого обсуждения они решили отнести монету Баргван Лату, ювелиру, имевшему репутацию честного человека, и выменять на нее соответствующее количество серебряных украшений, которые Сита сможет носить до той поры, покуда им не понадобятся наличные деньги. Ни один из них не ожидал продолжения этой истории – если не считать неизбежных расспросов, похвал и поздравлений со стороны заинтересованных соседей, – но на следующее утро в дверь дома Дани Чанда постучал тучный и надменный дворцовый чиновник, сопровождаемый двумя пожилыми слугами. Его высочество юверадж, высокомерно объяснил чиновник, желает немедленно видеть этого жалкого щенка во дворце, где он получит жилье и какую-нибудь незначительную должность при дворе его высочества.

– Но я не могу, – запротестовал Аш, охваченный смятением. – Мама не захочет жить одна, а я не могу ее бросить. Она не захочет…

– Желания твоей матери не имеют никакого значения, – грубо перебил его чиновник. – Его высочество требует, чтобы ты служил у него, и тебе лучше поторопиться и привести себя в надлежащий вид. Нельзя являться во дворец в таких лохмотьях.

Ашу пришлось подчиниться. Его отвели в лавку торговца фруктами, где он торопливо переоделся в единственный свой сменный костюм и успокоил обезумевшую от горя Ситу, велев ей не беспокоиться, поскольку он скоро вернется. Очень скоро…

– Не плачь, мама. Для слез нет причин. Я скажу ювераджу, что хочу остаться здесь, а раз я спас его от увечья, он позволит мне вернуться. Вот увидишь. К тому же они не смогут удержать меня там против моей воли.