Дворец великого князя Алексея Александровича - [16]

Великий князь Алексей Александрович не завел собственной семьи и не придавал большого значения созданию "домашнего очага", вполне обходясь апартаментами в Зимнем дворце. Они располагались, упоминает Половцов, на месте бывших комнат его деда императора Николая I, на третьем этаже северо-западного ризалита Зимнего дворца и имели выход на Салтыковскую лестницу, где великого князя Алексея Александровича неоднократно встречал государственный секретарь А. А. Половцов. Возможно, он и порекомендовал архитектора М. Месмахера в качестве автора будущего проекта Алексеевского дворца.

Алексеевский дворец

Вторая половина XIX столетия в истории русской архитектуры — очень сложный и противоречивый этап.

В этот период архитектура в значительной мере утратила строгость, монументальность и величавую торжественность классицизма.

Еще в 1872–1873 гг. А. Н. Толстой написал о России, как о фасадной империи такие строки:

Заметил я, что желтый этот цвет

Особенно льстит сердцу патриота.

Обмазать вохрой дом иль лазарет

Неодолима русского охота;

Начальство также в этом с давних пор

Благонамеренное видит что-то,

И вохрятся в губерниях сплеча

Палаты, храм, острог и каланча.

Ревенный цвет и линия прямая —

Вот идеал изящества для нас,

Наследники Батыя и Мамая

Командовать мы приучили глаз,

И площади за степи принимая,

Хотим глядеть из Тулы в Арзамас…

В мои ж года хорошим было тоном Казарменному вкусу подражать,

И четырем или осьми колоннам

Вменялось в долг шеренгою торчать.

Под неизбежным греческим фронтоном

Во Франции такую благодать

Завел в свой век воинственных плебеев

Наполеон — в России ж Аракчеев.

"Портрет"

В 1837 году издававшаяся в Петербурге "Художественная газета" писала: "…Наш век эклектический: во всем у него характеристическая черта — умный выбор".

Этот умный выбор, действительно, был самой характерной чертой «историзма», как нового, отличного от классического метода творчества. Стиль «историзм» характеризовался активным использованием художественных форм и стилистических приемов, заимствованных из прошлых эпох. В России сторонники эклектики считали себя вправе выбирать в историческом прошлом любые композиционные приемы и формы, пригодные для решения архитектурных задач. Они сочетались либо в одном произведении, либо в творчестве одного какого-либо архитектора, либо, наконец, в облике целого города, что резко отличалось по внешнему облику от построенного на использовании строгих канонов классицизма.

В 1830-е годы в Западной Европе и России сосуществовали наряду с поздним классицизмом такие стили, как «готика», «помпейский», «неогрек», национальные стили, в том числе «русский», «скандинавский», «восточный». С середины XIX в. вновь используются стили барокко, рококо, ренессанс; в новом качестве выступают «русский» стиль и готика. Все перечисленные стили не имели самостоятельного значения, а были лишь разновидностями внутри единого стиля эпохи.

Рост национального самосознания выражал себя в желании уподобиться "просвещенным народам Европы". Одной из признанных столиц историзма как стиля становится Петербург, где ведущие архитекторы второй половины XIX века, такие как А. П. Брюллов, А. И. Штакеншнейдер, Г. Э. Боссе, И. А. Монигетти, M. Е. Месмахер и многие другие, украсили столицу России и ее пригороды огромным количеством сооружений в стилях прошлых эпох. Зодчих охватило романтическое стремление познать и осмыслить "дух всего человечества" и в своем творчестве показать, что современная культура — наследница всех предыдущих эпох. Н. В. Гоголь едва ли не первый в России высказал мысль, что изучение мирового наследия (а не только античности и ренессанса) есть столбовая дорога современного зодчества, невольно он выступил со своей программой как пропагандист историзма. Он провозглашал: "Пусть в одной и той же улице возвышается и мрачное готическое, и обремененное роскошью украшений восточное, и колоссальное египетское, и проникнутое стройным размером греческое". На протяжении 20-90-х годов XIX века в Петербурге и его окрестностях были построены сотни зданий, великолепных княжеских дворцов, церквей, банков, музеев, особняков.

Средством, способным привести архитектуру к новому подъему, Н. В Гоголь считал разнообразие форм: "Терпимость нам нужна; без нее ничего не будет для художества. Все роды хороши, когда они хороши в своем роде. Какая бы ни была архитектура: гладкая и массивная египетская, огромная, пестрая индусов, роскошная ли мавров, вдохновенная ли и мрачная готическая, грациозная ли греческая — все они хороши, когда только они приспособлены к назначению строения, все они будут величественны, когда только истинно постигнуты". Далее он пишет: "Архитектор-творец должен иметь глубокое познание во всех родах зодчества. Он менее всего должен пренебрегать вкусом тех народов, которым мы в отношении художеств обыкновенно оказываем презрение. Он должен быть всеобъемлющ… Но самое главное: должен изучить все в идее, а не в мелочной наружной форме и частях" [18, 293].

В. Г. Белинский в этот же период указывает два способа "приводить новый источник жизни в застоявшийся организм общественного тела": первый — наука, распространение идей; второй — жизнь, формы обыкновенной жизни, нравы, обычаи. Нам кажется, что на долю Петербурга… выпал этот второй способ распространения и утверждения европеизма в русском обществе. Петербург есть образец для всей России во всем, что касается форм жизни, начиная от моды до светского тона, от манеры класть кирпичи до высших таинств архитектурного искусства…"