Дворец вечности - [17]

— Вот и он! — воскликнул с энтузиазмом Фаррел. Возбуждение изменило его темное лицо. — Где вы были, Мак?

Говард привел меня к своей очаровательной дочери, и я рассказал ей, как чуть не вышвырнул вас из дома.

Тевернер прищурился.

— Странно. А я ей рассказал, как чуть не выкинул вас.

— Превосходно!

Фаррел радостно засмеялся, словно Тевернер сказал что-то страшно забавное, и все время не сводил глаз с Лиссы, приглашая ее посмеяться тоже. Тевернер удивился, что Лисса ответила ломким звенящим смехом. Но еще больше его заинтриговала игра Фаррела, так резко отличавшаяся от упорной неприязни, которую Тевернер видел в его глазах после вмешательства Гренобля в инцидент на крыльце.

— Я ходил попрощаться, — сказал Тевернер и поглядел на Лиссу. Спасибо за гостеприимство. Может быть…

— Но это же смешно, — прервал его Фаррел. — Словно вы вынуждены уйти из-за моего появления.

— На этот счет будьте спокойны, — ответил Тевернер.

— Мы еще встретимся, — в глазах Фаррела сияло ликование. — Я две недели добирался на Церулу, а я люблю хорошую компанию, и она у меня будет! Вы оба должны быть моими гостями в вечер открытия новой офицерской столовой. Эту ночь будет чем вспомнить, уверяю вас.

— Сожалею, но я не вполне персона грата на базе и в любом случае должен держаться своего места.

— Очень жаль, — немедленно согласился Фаррел и повернулся к Лиссе с мальчишеской ухмылкой. — Но вы-то придете, не так ли? Будут другие мужчины…

Он замолчал, заметив, что внимание Лиссы приковано к сцене на экране телескопа.

До главного входа на базу было около двух миль, но изображение было ясным и четким: видны были даже такие мелкие детали, как пуговицы на мундирах охранников.

Экран заполняло беспорядочно роящееся движение мятежной толпы. Насколько мог понять Тевернер, колонна демонстрантов дошла до пропускного пункта и пыталась силой пройти через него. Военные машины и пешие солдаты оттесняли темную человеческую волну от ворот, над которыми дико качались лозунги, полосуя воздух цветными огнями.

Волна отступила. Люди, находившиеся дальше всех от ворот, почуяли перемену ветра, повернулись и побежали.

Их беспрепятственный бег позволил им выиграть расстояние у своих менее счастливых товарищей. Те, что остались позади, составляли беспомощный кипящий котел, в который врезалась на полной скорости громадная колесница Джагернаута на воздушной подушке, подминая и заглатывая людей под свои пульсирующие края. За машиной шли роботоподобные солдаты — боевые машины, которых не могло остановить никакое реальное сопротивление, — с ружьями наперевес. Ружья качались: вперед — наклон приклада по диагонали вверх, вперед — наклон…

— Это атака! — недоверчиво и почти ликующе воскликнул Фаррел. — Откуда эта толпа?

— Эта толпа — часть прославленной колонии искусства этой планеты, тихо сказала Лисса и прикрыла руками рот, не сводя глаз с экрана.

— Но ведь этот район находится на военном положении! Дурачье, они могут погибнуть из-за этого.

— Так оно и есть, — сказала Лисса. — Один из них, которого мы все уважали, уже убит. Он отказался оставить свой дом, когда ликвидировали лес.

Глаза Фаррела пронзили лицо Лиссы, выслеживая ее эмоции.

— Вы знали этого человека? — сочувственно спросил он, положив руку на ее плечо. — Мне очень жаль. Я знаю, что умершему уже не поможешь, но я проведу расследование, и чья бы ни была вина, виновный будет наказан.

— Браво, — иронически сказал Тевернер и вышел. Он видел, как пьянели глаза Фаррела от этих далеких сцен насилия, и возбужденный блеск их сказал Тевернеру, что долгое, долгое лето Мнемозины кончилось.

Глава 6

За одну неделю произошли большие перемены. Вблизи Центра, где когда-то был лес, с фантастической скоростью строился новый город. Одни гигантские коптеры непрестанно кружили, собирая за час двадцатиэтажный блок, в то время как другие сновали туда-сюда, привозя ранее изготовленные секции. Южное небо в этом районе, ранее нарушаемое только раз в неделю скромными корабельными огнями, теперь стало преддверием ада. Оно постоянно рвалось атомными молниями несущей массы кораблей, соперничая с солнцем.

Как только заканчивалось строительство здания, его заполнял военный и гражданский персонал. Дорога от базы до Центра была забита автомобилями, а магазины, бары и ночные клубы получали фантастическую прибыль.

Сначала Тевернер почувствовал себя как бы живущим в вакууме. Прежние места, где он бывал, стали незнакомыми, захваченными тяжело ступающими иноземцами. Радио и телевидение работали как всегда, словно бы вторжения и не было. Тевернер с опозданием вспомнил, что деньги, полученные за его собственность, принадлежат не ему одному: в мастерской осталась кое-какая ремонтная работа, в частности, довольно дорогая турбина. Он потратил день на встречу с владельцами и расплатился, а затем снова скис.

Несколько человек, которые, как он знал, остались живы после злополучного марша протеста, странно уклонялись, когда их спрашивали об этом деле, но в конце концов Тевернер узнал кое-какие факты, наиболее страшным из которых было то, что в свалке был убит один охранник базы. Никто не знал, как это случилось, но ходили слухи, что Пит Троянос, керамический дизайнер, свернул солдату голову. Никто также не знал, каковы были потери со стороны выступивших с протестом, потому что все те, кто не сумел бежать, были увезены на базу. Оставалось только гадать, где они: в камерах, в госпитале или в морге.