Дворец иллюзий - [104]

Еще с той поры, когда Парикшита лежал в пеленках, мои мужья проводили часы, обсуждая, чему они его научат. Они были исполнены решимости сделать из него идеального царя, того, в чьих руках они смогут со спокойной душой оставить Хастинапур, того, кто искупит их грехи своей добродетелью. Как только он научился стоять, Бхима начал учить его первым боевым приемам. Арджуна сделал для него детский лук, а Накула посадил его на своего любимого коня и гулял с ним по двору. Сахадева научил его языку животных, а Юдхиштхира рассказывал ему истории о жизни святых. Для обряда получения имени он пригласил всех известных мудрецов и потратил больше денег, чем мог себе позволить. Он умолял Вьяса совершить богослужение и упрашивал его предсказать ребенку будущее, пока тот не уверил их, что Парикшита станет могущественным и искусным царем.

Но перед тем как уйти, Вьяса отозвал меня в сторону.

— Следи за нравом этого мальчика, — сказал он. — Такой характер принесет ему беду, если он не будет осторожен.

У меня пересохло в горле.

— Что ты имеешь в виду?

Вьяса пожал плечами.

— Только то, что я сказал: его нрав может стать для него погибелью.

Что-то застучало у меня в голове. Неужели история повторялась? Но на этот раз я не позволю загадкам Вьясы разрушить жизнь Парикшиты. Я схватила его за руку, хотя знала, что для женщины в высшей степени непозволительно касаться мудреца.

— Скажи еще раз, только яснее.

Посмотрев мне в лицо, Вьяса, кажется, увидел, что я не отпущу его, пока не добьюсь своего.

— Хорошо, — сказал он. — Наступит день, знойный летний день, через несколько лет после того, как ты уйдешь, когда Парикшита — все еще молодой человек — пойдет на охоту. Отстав от своих людей, он потеряется в лесу. Он будет испытывать голод и жажду сильнее, чем когда-либо в жизни. Тогда он набредет на ашрам мудреца Самика и увидит его сидящим у входа в хижину. Парикшита попросит воды. Но мудрец будет в очень глубокой медитации и не услышит его. Думая, что мудрец пренебрегает им, Парикшита придет в ярость. Он найдет поблизости мертвую змею, повесит ее мудрецу на шею и уйдет.

Мудрец ничего не заметит. Но его сын, вернувшись вечером в ашрам, будет вне себя от такого оскорбления его отца. Будучи сам несдержанным, он наберет в руку святой воды и использует всю силу, приобретенную аскетической жизнью, чтобы произнести проклятие: «Пусть человек, который сделал это с моим отцом, умрет через неделю от змеиного укуса». Выйдя из транса, Самик узнает обо всем и рассердится на сына. Но проклятие будет слишком сильным, чтобы отозвать его. Он сделает единственную возможную вещь: пошлет предупреждение царю о предстоящей ему гибели.

— Продолжай! — воскликнула я. — Что случится дальше?

Вьяса вновь пожал плечами.

— Дальше тропинка расходится, как это часто бывает в судьбе. Парикшита может возжелать мести. Он может разрушить хижину отшельника и все, что в ней находится, и пировать, пока не погибнет. Или же осознать неправильность своего поведения, попросить прощения, привести свои дела в порядок и провести свои последние дни среди святых. Это зависит от того, как ты его воспитаешь! В любом случае тебе лучше женить его пораньше, если ты хочешь, чтобы род Пандавов продлился.

По его тону я поняла, что он не испытывал сочувствия и не считал будущие события чем-то ужасным. Для него это было все равно что наблюдать за игрой, интересуясь, чем все закончится. Должно быть, так себя чувствует человек, который уже предсказал смерти миллионам людей. Его безразличие взбесило меня.

Вьяса ловко высвободился из моих ослабевших рук:

— Ах да, и еще одно я должен сказать тебе. Держи это знание при себе.

— Почему? — воскликнула я. — И почему ты не сказал об этом моим мужьям? Они тоже должны знать об ужасной судьбе, которая ожидает нашу семью, чтобы суметь принять меры предосторожности.

— Я говорю людям только то, что они могут вынести. Если Юдхиштхира узнает о судьбе Парикшиты сейчас, только что выйдя из долгого периода хандры, это сломает его. Да и его братья не смогут этого перенести. А ты — я всегда знал, что ты сильнее своих мужей.

Прежде чем я смогла справиться со своим удивлением, вызванным последними словами Вьясы, он ушел.

* * *

Я хотела спросить совета у Кришны, но он стал редко навещать нас. Возможно, царство требовало забот после его долгого отсутствия. А может быть, он не хотел, чтобы мы слишком от него зависели. Может быть, он чувствовал, что уже сделал для нас все, что мог. Поэтому я действовала, как могла, по-своему, и внимательно следила за Парикшитой, наставляя его, когда замечала в нем проявления гнева. Но в этом я была одинока. Кунти и Гандхари обожали его, и даже Субхадра, которая была намного строже с собственным сыном, не могла отказать ему ни в чем. Как я могла винить их? Он был единственным ребенком во дворце и в их жизни. А что до Уттары, то это было единственная причина, по которой она оставалась живой после смерти Абхиманью.

Я убеждала мужей, чтобы хотя бы они были строгими с Парикшитой, но они только обвиняли меня в чрезмерной жесткости — небывалой, как они говорили, для бабушки. Они баловали его, как могли. Многочисленная свита постоянно следовала за ним. Он все время сидел на царских коленях. Я сомневалась, что он знает, что такое голод и жажда.