Дворец грез - [43]

К тому времени, как я закончила есть, за окном уже совсем стемнело, ничего не было видно, кроме неясных очертаний темных деревьев на фоне чуть более светлого неба и полоски света, желтой и размытой, что тянулась через двор из кабинета Харширы. Наконец я вздохнула.

— Что дальше, Дисенк? — сказала я неохотно.

Она начала собирать посуду.

— Небнефер сообщил, что он желает осмотреть тебя и поговорить о твоих гимнастических занятиях, — ответила она. — Но сегодня он не станет заставлять тебя работать, и в будущем вы будете заниматься по утрам, перед купанием. Он сам придет к тебе.

Как любезно с его стороны, хотела я съязвить, но промолчала.

Я смотрела, как Дисенк позвала раба, смотрела, как он унес остатки еды. Немного позже раздался стук в дверь. Дисенк тотчас же открыла и поклонилась невысокому коренастому человеку. Тот подошел ко мне. Его движения были живыми и энергичными. Я встала и поклонилась с насмешливой улыбкой, сбросив халат прежде, чем меня об этом попросили. Он посмотрел мне в глаза и одобрительно улыбнулся. Я начала привыкать к тому, что меня оценивают странные мужчины, и не боялась. Его прикосновения были так же беспристрастны, как прикосновения массажиста.

— Хорошая крестьянская порода, — объявил он. — Но не плотная, не крупная. Тонкая, крепкая кость, длинные ноги, крепкая мускулатура. Да, так и должно быть в твоем возрасте. Между прочим, я Небнефер.

— Ты первый человек здесь, кто сказал что-то лестное о моей крестьянской породе, — сказала я сухо.

Он фыркнул и накинул халат мне на плечи. Я запахнулась плотнее.

— Ты не просто женщина феллахов, есть в тебе что-то еще, — сказал он прямо, окинув быстрым взглядом черных глаз мое лицо, — но в том, чтобы иметь крестьянское телосложение, нет ничего плохого. Откуда еще берутся достойные воины фараона, как не с полей Египта? Ты могла бы стать хорошей бегуньей, Ту, или пловчихой, но и без этого все, что от меня требуется, — это поддерживать тебя в форме.

— Значит, мне можно плавать? — спросила я горячо.

Он кивнул:

— Под моим присмотром каждое утро в бассейне. Потом займемся натягиванием лука, чтобы укрепить эти прелестные грудки. Ну и еще кое-что. Увидимся в саду завтра утром, перед завтраком. Спокойной ночи. — Он повернулся на пятках и вышел, захлопнув за собой дверь.

…поддерживать тебя в форме…

…укрепить эти прелестные грудки…

Я повернулась к Дисенк.

— Я хочу видеть Мастера, — объявила я, — Сейчас же, Дисенк. Иди и скажи ему.

Она всплеснула хорошенькими ручками, на ее лице отразилась внезапная мука.

— О, прости меня, Ту, — торопливо проговорила она высоким голосом, — но это невозможно. Нынче вечером он ждет гостей. Они могут прибыть в любой момент. Потерпи, и утром я передам твою просьбу Харшире.

— Я была терпелива, — резко оборвала я, — и все, что я получала, — это отговорки. Мне нужно поговорить с Гуи.

Она вздрогнули, пораженная, при моем упоминании его имени.

— Если я пойду к нему сейчас, он рассердится, — упорствовала она, ее тщательно выщипанные брови сошлись на переносице. — Он не захочет выслушать тебя спокойно. Пожалуйста, подожди до завтра.

Ее беспокойство казалось немного преувеличенным, но я допускала, что она была права. Я сдалась.

— О, очень хорошо, — сказала я неохотно, — Я подожду еще одну ночь. Но передай завтра Харшире мое желание, Дисенк, потому что мне становится тревожно в этом доме.

С явным облегчением она принялась болтать ни о чем, пока готовила меня ко сну, потом укрыла меня и осторожно погасила лампу. Пожелав мне спокойной ночи, она вышла, и я осталась с тенями, и сладким благоуханием курительных фитильков, и неутихающим ураганом бушевавших в голове мыслей.

Дисенк не лгала. Вскоре я услышала голоса и смех во дворе внизу, потом музыку лютни, стук барабанов и звяканье кимвалов,[44] доносившиеся изнутри дома. Звуки были приятные, но тихие они несли с собой далекое очарование той здешней жизни, о которой я ничего не знала. Я подумала, вдруг там есть танцовщицы. Наши храмовые танцовщицы были грациозны и полны достоинства; они надевали длинные льняные одежды, на ногах у них, в знак преклонения перед богом, были легкие ритуальные сандалии; они держали в руках систры и предписанными обрядом движениями возносили молитвы Вепвавету. В селении говорили, что мирские танцовщицы часто выступают нагие, обсыпанные сверкающей золотой пылью с кольцами на пальцах босых ног; они могут подпрыгивать на высоту человеческого роста и гнуться назад, пока их головы не коснутся пяток. Музыка то затихала, то становилась громче, когда с порывом ночного ветра тростниковая занавеска, закрывавшая мое окно, хлопала об оконный переплет. Я хотела встать, прокрасться в галерею и пойти на глухой рокот барабанов, чтобы отыскать веселящихся гостей, чьи крики и рукоплескания теперь сливались с быстрым перебором лютни. Но в галерее спала Дисенк, и она, со своей чрезмерной, непреодолимой обходительностью, могла увлечь меня обратно в постель, Я слышала шаги по плитам двора. В саду вдруг громко заухала сова. Я задремала.

Было еще совсем темно, когда я пробудилась, потревоженная пьяным буйством уходящих гостей.