Двор на Тринадцатом - [19]

Это и спасло…

А тринадцатого сентября в весёлом розовом конверте от матери сухая весть: Лиза вышла замуж за моремана из Мурманска. Мать написала об этом в череде прочих домашних новостей.

Не удивился. Даже ждал…

После «учебки» я вернулся в часть младшим сержантом, стрелком-радистом.

Вернулся другим…

Через год на погонах добавилась третья лычка, а потом присвоили звание «старший сержан», назначили командиром отделения. За удачное десантирование с техникой, «умелое командование вверенным подразделением» объявили благодарность по полку. Мужчиной я стал не тогда, с Лизой…

Настоящего мужчину из меня сделала Армия.

Я несколько раз принимался писать Жене… бросал. И она молчала. Гера сообщил: «Женю вижу редко. Ни с кем не ходит, на танцах не бывает. Тебя ждёт».

Простила… Ждёт!

Я глотал эти буквы ночью в каптёрке «начкара».

Дурень! Пять минут не мог подождать её, а она готова ждать всю жизнь…

Непроизвольно втянул голову в плечи, съёжился весь, закрыл ладонями глаза, задержал дыхание. Если б только мог… разорвал бы сейчас время, полетел через все леса, сотни километров… к ней.

Хочу, чтобы всё-всё вернулось назад! Туда… обратно… в клуб… на тот первый медленный танец…

Всё ещё можно исправить.

Белая эмалированная кружка с чёрным гнутым ободком, ленивая пилотка, щедрый укрой белого хлеба с маслом, «пирамида» с автоматами стали растворяться…

ОНА!..

Её добрые глаза. Заразительный переливчатый смех, длинные локоны цвета льна, рот, пахнувший карамельками.

Тревожно и сладко защемило глубоко в груди.

Чувства, которые я испытывал, не были похожи на прежние. Я касался в мыслях создания чистого, светлого, высокого. Не было обычного биологического желания соития. Многогранный, богатый оттенками вихрь кружил меня. Полумистическое, почти религиозное чувство благоговения, о происхождении которого я раньше даже не догадывался, расправляло мне крылья: словно кто-то неведомый вёл меня сквозь время и пространство; вёл, не давая возможности допустить роковую ошибку; вёл, помогая познать разницу между землёй и небом; и, наконец, развязав глаза, указал недостающую Половинку.

Мы станем одним целым!

Это подарок свыше.

* * *

…Поезд вёз меня домой слишком медленно, казалось, запаздывая. За два часа до прибытия я не выдержал, вышел в тамбур. Прижался к прохладному стеклу двери, смотрел, как бегут мимо железнодорожные станции, мохнатые ели обгоняют друг дружку. Становилось всё «теплее», «теплее». «Горячо»! Людный перрон с ларьками, фонарными столбами ликующе бежал навстречу. Мой голубой берет с кокардой, плетёные аксельбанты, казалось, излучали глубинный тёплый свет. Пожилая проводница ласково посмотрела на меня, открыла входную дверь и подняла металлическую подножку. Состав последний раз дёрнулся, остановился.

Меня никто не встречал. Сам, до последнего, не знал, когда приеду. Спрыгнул на перрон, в несколько шагов пересёк его (он показался мне таким маленьким), сбежал по широкой лестнице на привокзальную площадь, и, подлетев к остановке, нырнул в троллейбус.

Я ехал к Жене…

Дрожь тяжёлыми волнами шла по моему телу.

Родной дом. Не сейчас…

Придём к родителям вместе. Вот будет сюрприз.

Рыбинский двор. Знакомый подъезд с облупившейся краской. Шестая квартира.

Сердце стучало, выпрыгивало от счастья.

Эх, и свадьбу закатим. Столы накроем прямо на улице. Чтобы весь Кочкарёвский двор гулял, радовался за нас. Вся Тринага чтоб… Загадал: «Если откроет сама, значит, сбудется!».

Звонок протяжно, заупокойно заныл…

Дверь беззвучно отворилась. На пороге тёмной прихожей – девушка в чёрном. Наглухо повязанный платок, чёрная блузка, чёрная юбка до пят. Отрешённый чужой лик.

Живой мёртвый человек…

– Женя?.. Ты?

…Я сидел на скамейке под тополями, не в силах прийти в себя. Услышанное не умещалось в голове. Женя – «Христова невеста»… «Господь… Бог»… В наше-то время?!

Потерянный пошёл домой. Весёлые крики, поцелуи близких… Сестрёнка, ликуя, повисла на шее. Счастливый батя побежал за бутылкой. Игорюхи дома не было. Мать за два года сделалась какая-то махонькая, потерялась в объятиях.

Испуганно глянула на меня:

– Сынок, на тебе лица нет. Что случилось?!

– Ма, ты знала про Женю?

– Боялась писать…

Зачем это – церковь, кресты, иконы? Зачем – навсегда?.. Мир немых теней закрыт для людей. Закрыт для меня…

Что за сила разом забрала всю мою силу? Всю радость.

Жизнь мою!

И как теперь с этим жить дальше, я не знал.

* * *

Младший брат

Восьмого декабря – заседание народного суда.

Игорю реально маячит новый срок. Срок серьёзный. Свиданку ему разрешили только с близкими: со мной и Любой, с родными братом и сестрой. Своей семьёй не обзавёлся, родителей в живых нет. Вот бы отец полюбовался… В детстве батя его вечно в пример ставил. Я не ревную, не завидую. Чему тут завидовать?.. Просто для себя пытаюсь понять: как так вышло? Почему?

Да разве жизнь поймёшь?..

* * *

Родился младший брат в сытные шестидесятые годы.

А ведь недавно всё было по-другому…

Дошкольный возраст, когда простаивал в очередях за булкой, помню хорошо. Отпускали её по определённым часам. В то время по всей стране сеяли кукурузу, а рожь с пшеницей похерили. Сколько раз бывало: стоишь-стоишь, не хватит. Однажды батоны закончились прямо передо мной. Слёзы!! В соплях, урёванный, с пустой авоськой пошлёпал домой. Из дальнего рейса отец привёз три мешка пшеницы, и они с матерью пытались делать муку на мясорубке с круглыми ножами.