Двор. Книга 3 - [6]

Шрифт
Интервал

Катерина взяла Клаву Ивановну за руку, пальцы были холодные, слегка помассировала и сказала:

— Лежите спокойно, не надо думать и вспоминать о плохом. Надо думать только о хорошем. Вам нельзя волноваться. Думайте только о хорошем.

— Катерина, — сказала Клава Ивановна, — здесь под кроватью горшок. Дай горшок: мне надо вырвать.

Катерина наклонилась, достала горшок, но пока поднесла, больную вырвало, все попало на халат, Катерина собрала в ладонь, стряхнула в горшок, взяла полотенце, смочила, тщательно вытерла, осталось только влажное пятно и немножко неприятный запах.

Клава Ивановна сказала, она хочет встать, пусть Катерина поможет ей, а то кружится голова, как будто долго качалась на качелях.

Катерина объяснила, вставать нельзя, только что был сильный обморок, наверно, спазм сосудов мозга, полагается лежать и сохранять абсолютный покой, пока не наступит полное восстановление сил.

Клава Ивановна сказала, она не хочет абсолютного покоя, пусть у наших врагов на том свете будет абсолютный покой, а у нее есть работа и, если она сама не сделает, никто другой за нее не сделает.

Катерина терпеливо выслушала, согласилась, да, Клава Ивановна сама должна сделать свою работу, никто другой не сделает, но если человек заболел и надо полежать, значит, надо полежать, а капризы ни к чему.

— Сволочи, — заплакала Клава Ивановна, — пока Малая на ногах, она за всеми ухаживает и подносит горшки, чтобы не делали под себя, а когда Малая говорит, помогите мне подняться, вы находите всякие отговорки, чтоб уложить ее навсегда, и тогда каждый сможет делать, как хочет!

— Очень хорошо, — сказала Катерина, — я вижу, вы уже при полной памяти, но все равно придется полежать. А хотите по-своему, сами и управляйтесь, я пособлять не стану.

Клава Ивановна привстала, оперлась на локоть, на шее, от напряжения, вздулись жилы, темно-синие, с лиловым отливом, Катерина молча смотрела, машинально сделала движение, чтобы помочь, но сдержала себя, Клава Ивановна сама продолжала подниматься, наконец выпрямилась, прислонилась спиной к стене, ноги опустила на пол, но, видно, потратила слишком много сил и опять свалилась.

— Мадам Малая, — сказала Катерина, — теперь вы сами видите: пока надо лежать.

— Помоги мне, — опять заплакала больная, — помогите! Я прошу: помогите!

Это была уже не просьба, это был крик о помощи, как будто кто-то навязывает свою волю или прямо насилует, Катерина грубо осадила, сказала, у нее тоже терпение не железное, всему есть предел, но Клава Ивановна, вместо того чтобы взять себя в руки, как можно было ожидать в ее положении, наоборот, собрала все свои силы и опять стала выкликать:

— Помогите! Ратуйте!

Катерина закрыла уши ладонями, чтобы не слышать этих воплей, но вдруг задергалась ручка, дверь затряслась от стука и грохота, словно высаживают тараном.

Катерина крикнула, чтоб прекратили бесчинства, а то придется вызвать милицию, но стук тут же повторился, Катерина побежала отворять и, едва отомкнула, увидела, что на пороге стоит майор Бирюк, в мундире, при всех своих регалиях.

Не говоря ни слова, майор отодвинул Катерину в сторону, как будто не живой человек, а какая-то кукла или манекен, подошел к мадам Малой, с ходу спросил, почему она лежит, почему не встает, Клава Ивановна смотрела испуганными глазами, Андрей Петрович протянул руку, чтоб больная могла ухватиться, и громко приказал:

— Вставай, Малая!

Катерина, наконец, опамятовалась, подошла к Андрею Петровичу, хотела оттолкнуть, как он давеча, едва ступив через порог, оттолкнул ее, но майор даже не качнулся, как будто ноги магнитом притянуло к полу, только посмотрел нехорошими глазами и, кивнув в сторону Малой, то ли спрашивал, то ли сам ставил диагноз:

— У старухи удар? Я в курсе дела. Разберемся. Пока вызывай скорую помощь, надо отправить в больницу.

Катерина сказала, это не удар, просто сильный спазм сосудов головного мозга. Майор махнул рукой и обратился к больной:

— Малая, у тебя шалят сосуды. Надо вызвать скорую помощь, чтобы отвезли в больницу. Малая, приготовься. Оставь, кому хочешь, ключи, чтобы могли присмотреть за домом. Можешь оставить мне, я сам организую.

— Бирюк, — больная протянула обе руки, кожа была морщинистая, с коричневыми пятнами от запястья до локтя, — зачем тебе надо, чтобы меня забрали в больницу? Я не хочу в больницу, прошу тебя, я хочу остаться у себя дома. Я обещаю тебе: завтра я буду уже на ногах, и никому не надо будет возиться со мной.

— Малая, — перебил майор, — давай не будем разводить канитель. Сказано: у тебя шалят сосуды, надо принимать меры. Я позвоню, чтобы прислали карету. Когда в больнице обследуют, будем решать, — Андрей Петрович кивнул в сторону Катерины, — что делать дальше. Пока задание номер один: госпитализация.

Андрей Петрович вышел, тут же заглянул старый Че-перуха, Катерина сделала знак, чтоб не заходил, но все равно зашел, кулаками сжал с обеих сторон голову, Клава Ивановна повернулась, увидела, поманила пальцем, пусть подойдет к ней.

Иона топтался на одном месте, видно, не решался или не понял, что зовут. Малая опять поманила пальцем и сказала:

— Подойди, я зову тебя.


Еще от автора Аркадий Львович Львов
Кафтаны и лапсердаки. Сыны и пасынки: писатели-евреи в русской литературе

Очерки и эссе о русских прозаиках и поэтах послеоктябрьского периода — Осипе Мандельштаме, Исааке Бабеле, Илье Эренбурге, Самуиле Маршаке, Евгении Шварце, Вере Инбер и других — составляют эту книгу. Автор на основе биографий и творчества писателей исследует связь между их этническими корнями, культурной средой и особенностями индивидуального мироощущения, формировавшегося под воздействием механизмов национальной психологии.


Человек с чужими руками

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Двор. Книга 2

Довоенная Одесса…Редко можно встретить такое точное описание столкновений простого советского человека — не интеллектуала, не аристократа, не буржуа и не инакомыслящего — со скрытым террором и повседневным страхом. Бывшие партизаны и бывшие мелкие торговцы, евреи и православные, оппортунисты и «крикуны», герои и приспособленцы, стукачи и партаппаратчики перемешаны друг с другом в этом закрытом мирке и являют собой в миниатюре символ всей страны. Они вредят другим и себе, они обнимаются, целуются и много плачут; они подтверждают расхожее мнение, что советское общество состояло из людей, которые его вполне достойны, и что существует своеобразное соглашение между человеком, сформированным коммунистической системой, и самой системой.


Двор. Книга 1

Довоенная Одесса…Редко можно встретить такое точное описание столкновений простого советского человека — не интеллектуала, не аристократа, не буржуа и не инакомыслящего — со скрытым террором и повседневным страхом. Бывшие партизаны и бывшие мелкие торговцы, евреи и православные, оппортунисты и «крикуны», герои и приспособленцы, стукачи и партаппаратчики перемешаны друг с другом в этом закрытом мирке и являют собой в миниатюре символ всей страны. Они вредят другим и себе, они обнимаются, целуются и много плачут; они подтверждают расхожее мнение, что советское общество состояло из людей, которые его вполне достойны, и что существует своеобразное соглашение между человеком, сформированным коммунистической системой, и самой системой.


Юбилей с детективом, или Предварительные суждения об авторе поэмы "Лука"

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Дружеский шарж

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Рекомендуем почитать
«С любимыми не расставайтесь»

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Звездный цвет: Повести, рассказы и публицистика

В сборник вошли лучшие произведения Б. Лавренева — рассказы и публицистика. Острый сюжет, самобытные героические характеры, рожденные революционной эпохой, предельная искренность и чистота отличают творчество замечательного советского писателя. Книга снабжена предисловием известного критика Е. Д. Суркова.


Год жизни. Дороги, которые мы выбираем. Свет далекой звезды

Пафос современности, воспроизведение творческого духа эпохи, острая постановка морально-этических проблем — таковы отличительные черты произведений Александра Чаковского — повести «Год жизни» и романа «Дороги, которые мы выбираем».Автор рассказывает о советских людях, мобилизующих все силы для выполнения исторических решений XX и XXI съездов КПСС.Главный герой произведений — молодой инженер-туннельщик Андрей Арефьев — располагает к себе читателя своей твердостью, принципиальностью, критическим, подчас придирчивым отношением к своим поступкам.


Тайна Сорни-най

В книгу лауреата Государственной премии РСФСР им. М. Горького Ю. Шесталова пошли широко известные повести «Когда качало меня солнце», «Сначала была сказка», «Тайна Сорни-най».Художнический почерк писателя своеобразен: проза то переходит в стихи, то переливается в сказку, легенду; древнее сказание соседствует с публицистически страстным монологом. С присущим ему лиризмом, философским восприятием мира рассказывает автор о своем древнем народе, его духовной красоте. В произведениях Ю. Шесталова народность чувствований и взглядов удачно сочетается с самой горячей современностью.


Один из рассказов про Кожахметова

«Старый Кенжеке держался как глава большого рода, созвавший на пир сотни людей. И не дымный зал гостиницы «Москва» был перед ним, а просторная долина, заполненная всадниками на быстрых скакунах, девушками в длинных, до пят, розовых платьях, женщинами в белоснежных головных уборах…».


Российские фантасмагории

Русская советская проза 20-30-х годов.Москва: Автор, 1992 г.