Двор. Книга 3 - [42]

Андрей Петрович сказал, он хорошо помнит, как решал квартирные вопросы во дворе Дегтярь, как науськивал одних на других, так что наши бабы готовы были выцарапать друг у друга глаза.

— Бирюк, — вскинулась мадам Малая, — у нас во дворе не бабы, у нас во дворе советские женщины: каждая имеет право говорить от своего имени, когда дело касается общих интересов, тем более таких, как жилье и квартиры. Можно собрать завтра актив: Ляля Орлова, Дина Варгафтик, Тося Хомицкая, Аня Котляр…

— И Сонька Золотая Ручка! — с ходу вставил Бирюк.

— Сонька Золотая Ручка? — машинально переспросила мадам Малая. — При чем здесь Сонька? Ах, ты смеешься надо мной!

— Нет, Малая, — затряс кулаком Бирюк, — это ты смеешься надо мной! Ты прекрасно знаешь, что полтора года понадобилось, чтобы выселить эти курсы-шмурсы из нашего двора. А сколько нервов, сколько сил потребовалось! И сколько еще потребуется, чтобы обеспечить объект необходимыми стройматериалами и рабочей силой: строителями, сантехниками, электриками.

— Майор Бирюк, без труда не вытащишь и рыбку из пруда! — парировала мадам Малая. — И не надо пугать нас жупелом трудностей. Уже скоро полных сорок лет как нас пытались пугать и пытаются по сей день. А я тебе скажу, без трудностей мы бы уже давно зачахли. Наши внуки, наши правнуки будут с завистью оглядываться на незабываемые годы, когда их деды и прадеды первые прокладывали дороги, которые вели и, в конце концов, привели к коммунизму. На каждом этапе, на каждом отрезке дороги, пусть это будет Днепрогэс, целина или просто двор, в котором мы живем, наши люди всегда хотели и всегда имели право выражать свою волю. Покойный Дегтярь учил нас: мы не просто имеем право хотеть — мы должны хотеть! И когда из дворовой прачечной мы строили для наших детей форпост, все считали своим долгом не только приложить свои руки, не только отдать свои силы и время, но с каждым гвоздиком, с каждой лопатой цемента сказать себе и другим: мы так хотим!

— Малая, — сказал Бирюк, — за пионерский форпост, который построили из прачечной для наших детей, тогдашнее поколение сказало вам спасибо, и сегодня, через двадцать лет, можно повторить. Но простого русского спасибо сегодня уже недостаточно. В райисполкоме и в райкоме я поставил в известность ответственных товарищей, что наш двор берет на себя инициативу вернуть теперешнему поколению детей пионерскую комнату, которая будет оборудована и обеспечена всем необходимым самими жильцами нашего двора и соседями из других дворов.

— Бирюк, — Клава Ивановна провела пальцами под глазами, — старуха Малая хорошо понимает: на данный момент это пока только слова, но даже слова…

— Подожди, Малая, — остановил Андрей Петрович, — я еще не сказал тебе, что горисполком в принципе дал добро на строительство квартиры для инвалида Великой Отечественной войны Зиновия Чеперухи, старшего инженера завода Кирова, которому завод гарантирует всестороннюю материальную и техническую помощь.

— Я знала, — перебила Клава Ивановна, — что ты хлопотал за него, чтобы он мог построить квартиру рядом с тобой, как вы оба наметили себе без этой дотошной Малой. И то, о чем до самой своей смерти мечтал Дегтярь, вернуть нашим детям пионерский форпост, наконец опять станет былью. Бирюк, у меня перед глазами, как будто только вчера, Фима Граник рисует на потолке голубое небо, летчик высунулся из кабины самолета, а перед ним слова, которые мог прочитать каждый, кто пришел в форпост к нашим детям: «Мы рождены, чтоб сказку сделать былью!» Ой, Бирюк, как хочется, чтобы опять можно было сказку сделать былью. Не обманывай старуху Малую, скажи честно: ты веришь?

— Ивановна, — Андрей Петрович зажмурил глаза, прикрыл ладонью, — и откуда ты взялась такая на мою голову!

— Бирюк, насчет форпоста, который сегодня занимает Зиновий со своей семьей, я хочу напомнить тебе, — сказала Клава Ивановна, — что комната, где в данный момент живет Федя Пушкарь, а до него жил покойный Ефим Граник, тоже часть форпоста, и надо вернуть ее детям. Но встает вопрос: а как быть с Федей Пушкарем? Скажу тебе откровенно: он лично мне не нравится, он чужой человек во дворе. Кроме того, надо иметь в виду, где-то в Кривом Озере у него жена, двое детей, и он приведет во двор двадцать комиссий, чтобы форпост, который уже много лет жилое помещение, как только Зиновий уйдет, передали ему, тем более что есть предлог: часть форпоста он занимает сегодня.

Да, признал Бирюк, имеется реальная возможность, что Пушкарь будет действовать в этом направлении, более того, не исключено, что уже действует. Шансов у Феди немного, поскольку в райисполкоме и райкоме поддержали идею насчет пионерской комнаты. Но оставлять за ним кусок бывшего форпоста, прямо скажем, негоже.

— Где же выход? — спросила Клава Ивановна. — Получается, мы сами должны подыскивать ему квартиру, чтобы он мог привезти из своего Кривого Озера семью.

Получается так, согласился Андрей Петрович. Но не будем гнать картину: форпост еще не завтра освобождается, есть время осмотреться.

— А теперь, Бирюк, — сказала мадам Малая, — слушай меня внимательно. Пушкарь работает на заводе Октябрьской революции в строительной бригаде. Как штукатур он на хорошем счету. Завод имеет свои жилые дома и мог бы предоставить ему комнату.