Двор. Книга 2 - [35]

— Значит, — сказал Зиновий, — вы можете давать свои советы райисполкому, а это уже его личное дело — прислушиваться или не прислушиваться.

Товарищ из жилотдела почесал мизинцем в ухе и подтвердил, что его правильно поняли, но пусть сам Зиновий Чеперуха пройдет с ним по домам и даст свой рецепт, как обеспечить и удовлетворить каждого.

— Зиновий, — обратился Иона Овсеич, — по-моему, ты не хуже, а лучше других должен помнить, какую мы выдержали войну.

— Значит, — сделал вывод Зиновий, — сначала я выдержал войну, а теперь должен выдержать мирную жизнь. А те, кто оставался в оккупации, спокойно живут себе в своих квартирах и даже заняли чужие, эвакуированных и евреев, которых убили немцы.

— Подожди, сын, — остановил Иона Чеперуха, — здесь ты не прав: нашу квартиру мама сразу получила обратно.

— Нашу квартиру? — подхватила Оля. — Так нас же теперь в два раза больше.

В конце концов, сказал товарищ из Сталинского райжилотдела, не обязательно каждому возвращаться в Одессу: Новосибирск, Чимкент, Ташкент — тоже неплохие города.

— Слушай, — Зиновий сделался белый, как мел, голос в один миг осип, — да кто ты такой? Ну кто ты такой, откуда ты взялся в Одессе?

Товарищ из райжилотдела на вопрос не ответил, а депутата и Дегтяря предупредил, что по данному объекту картина для него ясная. Депутат пожелала хозяевам всего хорошего, молодой маме посоветовала особенно беречь ушки детей: возраст такой, что сами не скажут, а от ушей и температура, и понос, и кушать отказываются, аж смотреть больно. Вечером Иона Овсеич еще раз специально зашел к Чеперухе, чтобы сказать, какую неправильную тактику выбрал Зиновий: надо было спокойно смотреть и слушать, а не бросаться из подворотни.

— Спокойно смотреть и слушать! — завелся с пол-оборота Зиновий. — Он приехал из своей тайги в Одессу и дает мне указание, где жить: Чимкент или Ташкент!

— Между прочим, — напомнил Иона Овсеич, — твоя Катерина тоже из тайги.

— А мой дедушка, мой папа, мама, мои дети и я сам — мы все из Одессы, — еще больше взвинтился Зиновий, — и я не позволю, чтобы всякий встречный-поперечный делал мне гнусные намеки!

— Зиновий, — покачал головой Иона Овсеич, — не дави на пары: может лопнуть котел. Ты воевал на фронте и потерял ногу, но ты еще ребенок, поверь старому Дегтярю, в жизни ты совсем еще ребенок.

На следующий неделе, с промежутком в один день, к Зиновию приходили две комиссии: одна — с завода, другая — по линии военкомата. Хотя люди были разные, гражданские и военные, но заключение сделали одинаковое: Зиновий Чеперуха нуждается в жилплощади, в связи с чем поставить его официально на очередь. О сроках конкретно не говорили, ориентировочно год-два.

Иона Чеперуха пожимал плечами: что такое два года? Два года — пустяк, война шла четыре года и дождались, а здесь в два раза меньше.

— Старый ишак! — закипела бабушка Оля. — Ты можешь перейти жить в сарай, а дети! Лишь бы Дегтярь готовит им форпост, а до форпоста?

Катерина неожиданно придумала: до форпоста можно тоже в форпосте, все равно стоит без пользы. Надо только хороший ремонт сделать. Они у себя, в Улан-Удэ, сами дом построили.

— Катерина, — пришел в полный восторг Иона, — чалдонка, чалдонка, а голова — чистый бриллиант, как у деда Чеперухи!

На заводе Кирова Зиновию обещали подкинуть немного стройматериалов: доски, известь, цемент, краски. Со своей стороны, Иона поговорил с замдиректора по хозчасти медицинского института, и тоже кое-что обещали, правда, не из фондовых материалов, а из б/у, то есть бывших в употреблении.

После этого осталось доделать один пустяк: проинформировать товарища Дегтяря и просить, чтобы организовали двор на помощь застройщикам.

Иона Овсеич выслушал внимательно от начала до конца и особо остановился на стройматериалах, которые обещали Чеперухе в медицинском институте, ибо вуз, как известно, не является хозрасчетной единицей, а держится целиком на бюджете. Зиновий повторил, что там идет речь исключительно о б/у, но Иона Овсеич резонно ответил ему, что сейчас еще не такое время, когда государственное учреждение может запросто выбросить, а частник подберет и ему будет достаточно, чтобы построить целый помещичий дом с мезонином.

Зиновий не понял: при чем здесь помещичий дом с мезонином?

— А при том, — объяснил Иона Овсеич, — что мы будем категорически против передачи помещения пионерского форпоста под частную застройку.

Нет, возразил Зиновий, это не частная застройка, а, наоборот, увеличение государственного жилфонда, ибо дом принадлежит государству, и семья Чеперухи хочет своими силами и на свои средства помочь восстановлению.

Товарищ Дегтярь хлопнул Зиновия по плечу: своими силами и на свои средства семья Чеперухи может помочь восстановлению форпоста для всех наших детей, как было до войны, здесь бы никто не имел против и еще сказали бы спасибо.

Абсолютно правильно, согласился Зиновий, и форпост, который не является частной застройкой, перейдет в распоряжение наших детей, чтобы они могли культурно проводить время и развлекаться, как только он со своей семьей получит квартиру.

— Дорогой Зиновий Ионович, — улыбнулся товарищ Дегтярь, — я слишком долго живу на этом свете и уже давно не девочка. Еще покойный отец, много лет до революции, говорил мне: легче не отдавать, чем отдать, а потом получить обратно. Кроме того, я тебе повторяю, речь идет не о моей, твоей или Иванова, Петрова, Сидорова собственности, а о детском форпосте, то есть общественном достоянии, который мы в свое время, силами опять-таки общественности, переделали из прачечной. Я тебе могу напомнить: ты сам, будучи еще мальчиком, доказал свою сознательность и активно помогал взрослым. А теперь, спустя столько лет, преодолев такие испытания, ты готов сделать шаг назад.