Двор халифов - [15]

Мухаммед Чистая Душа был крупным, дородным, довольно неуклюжим человеком с очень темной кожей и заметным заиканием^{32}. Когда он поднимался на деревянную кафедру в мечети, вспоминал один свидетель, та вся дрожала. В то же время у своих сторонников он вызывал чувство глубокой преданности. Он очень ясно нарисовал себе путь следования дорогой своего предка, пророка Мухаммеда, чье имя он носил. Он был также удивительно мягким и щедрым: Риях, правитель Медины при Аббасидах, ответственный за большинство преследований, переносимых семьей Пророка, был лишь заключен повстанцами в тюрьму и выжил бы, если бы перевозбужденные последователи Мухаммеда не убили его в тот момент, когда подавляли бунт^{33}. Даже командующий войском Аббасидов, возглавивший преследование, во время которого умер маленький сын Мухаммеда, тоже был всего лишь заключен в тюрьму и пережил события.

Мухаммед оставался доброжелательным и доступным дюке после того, как взял Медину под свой контроль. Один человек вспоминал, что видел пятнадцатая ста им мальчиком: «мы подошли к нему, присоединившись к собравшейся поглазеть на него толпе. Никого от него не отгоняли. Я подошел к нему совсем близко, так что мог его хорошенько рассмотреть. Он был верхом, в белом стеганом халате и белом тюрбане. Это был широкоплечий человек с мелкими шрамами от оспы на лице»^{34}. Его поведение очень отличалось от замкнутою образа жизни, который из соображений безопасности вели халифы Аббасиды.

Можно предполагать, что, согласно своему прозвищу Чистая Душа, Мухаммед был одновременно и романтичным, и весьма наивным человеком. Жесткий мир реальной политики Медины был не тем местом, где поднимают восстание. Она находилась слишком далеко от центра скопления богатств и власти, зависела от поставок продуктов питания, ввозимых из Египта, которые легко можно было отсечь. Но для Мухаммеда Медина была лишь местом начала создания мусульманского государства, которое первоначально выстроил Пророк. Это была мечта, которая плеснула в лицо современной реальности — но Мухаммед оказался идеалистом, для которого символы значили больше, чем практический смысл.

Считалось, что Мухаммед и его брат, жившие в Медине, отправились на охоту, а потом куда-то пропали. На самом деле они много путешествовали по мусульманскому миру, перебираясь из одного безопасного дома в другой, стараясь не наткнуться на агентов Мансура. В конце концов Мухаммед вернулся в Хиджаз — местность около Медины, где он хорошо ориентировался и мог рассчитывать на большое количество симпатизирующих. Несколько раз он чуть не попался. Однажды он прятался в ущелье возле Янбу к северу от Медины, когда заметил правительственные войска, и ему пришлось бежать через бесплодные горы. При нем была наложница, которая только что родила сына, но ребенок выскользнул у нес из рук и разбился о скалы^{35}. В другой раз он притворился простым бедуином и простоял, склонившись между опорными стойками колодца, пока мимо проезжал наместник Аббасидов^{36}. А однажды он шел вместе с другом по имени Осман к мечети в Медине, когда увидел, что навстречу идет правитель города. Осман решил, что игра окончена, но Мухаммед приказал: «Иди вперед!» Осман продолжил путь, «хотя, — как он рассказывал потом, — ноги едва несли меня». Мухаммед уселся прямо в пыль спиной к дороге, накинув на голову плащ, и правитель прошел мимо, приняв его за женщину, которая не хочет, чтобы видели ее лицо^{37}.

Так Мухаммед играл в кошки-мышки с властями и ждал момента, чтобы начать действовать. Он хотел дать брату Ибрахиму время сплести сеть поддержки в Ираке, чтобы они могли нанести удары одновременно. Но Аббасид изменил тактику поведения, и это заставило Мухаммеда поспешить с выступлением. В марте 762 года Мансур прибыл в Медину лично — и в качестве паломничества, и чтобы возглавить поиски Мухаммеда. На всех, кто мог знать, где находится вождь заговорщиков, было оказано давление. Один знатный мединец, Зияд ибн Убсйд Аллах, среди ночи был разбужен шумом: какие-то люди пытались ворваться в его дом. Это была хорошо известная во все времена тактика службы безопасности — арестовывать подозреваемых в ранний утренний час, когда они наиболее уязвимы. Зияд выскочил из постели в одной набедренной повязке, разбудил слуг и евнухов, которые спали в портике, и велел им молчать.

Через какое-то время пытавшиеся ворваться в дом люди ушли, но вскоре вернулись с железным тараном и снова начали выбивать дверь. Тогда Зияд открыл калитку, чтобы они не разнесли весь дом; его схватили и лягушачьими прыжками (арабский вариант этого выражения — «по-страусиному») отволокли во дворец правителя, где остановился халиф. В прихожей перед комнатой с куполом, где находился халиф, задержанного встретил управляющий двором, Раби, который обругал его за то, что он доставил властям столько хлопот. Затем занавес отдернули. Комната освещалась свечами, стоявшими по углам, возле каждой свечи застыл слуга. В зыбком свете Зияд разглядел сидящего на корточках на ковре халифа — ни подушки, ни молельного коврика, чтобы устроиться поудобнее. Голова Мансура была склонена, он водил перед собой по полу железным прутом.