Двоица - [38]

Мишка заметила, что на глазах у Марии навернулись слезы. Мать всегда легко плакала, и было уже понятно, что сегодня слез не избежать.

– Только сегодня мне говорил один мой старый ученик, что Мишка помогает ему разобраться с возможным убийством, – дядя Миша смотрел куда-то вдаль.

– Давайте выпьем, – сказал дядя Сережа.

– Конечно, – сказал дядя Саша. Над столом зазвенели бокалы.

– Моя Мишенька, – сказала Мария, пытаясь перегнуться через стол, чтобы дотянуться до Мишки. Дядя Сережа удержал ее за плечо.

– А я не рассказала вам, как мы съездили в Лондон, – сказала Катенька, и разговор за столом перетек в безопасное русло.

Дядя Миша нагнулся к Мишке, шепнул:

– Мне Арт Псков сказал, что ты там уж что-то слишком резко всех допрашиваешь. Помягче с ними, это же человеки искусства.

– Я не знаю, о чем вы, – сказала Мишка.

– Отстань ты от парня, он хороший, вряд ли что-то сделал, – сказал дядя Миша.

– Не трогай Мишку, – попросил дядя Сережа, внимательно прислушивавшийся к их разговору.

– Хорошо, хорошо. Просто, Мишка, коней попридержи, – сказал дядя Миша.

– Я вас услышала, – сказала Мишка. Она поставила свой бокал на стол и чуть отодвинулась от дяди Миши. Арт переступил все возможные границы, решив, что может повлиять на нее через семью. С ним Мишке предстоял серьезный разговор.

Вершик улыбнулся и похлопал ладонью по столу.

– Скажи мне, что ты сделал?

– Все как ты просил. – Арт скрестил руки на груди. – Мишка оставит вас в покое.

На Вершика он смотрел осоловело, потому что за пять минут до этого успел юзнуть и теперь никак не мог сконцентрироваться на расплывающейся фигуре дилера.

– Давай я тебе все обрисую, – сказал Вершик. – Как оно будет. Если Мишка еще раз кому-то из нас напишет, для тебя мирская жизнь закончится, причем нехорошим образом. Что-нибудь такое, кровавое.

– А что мы нюхали? – спросил Арт, у которого перед глазами вдруг распустилась красная роза.

– А я не нюхал, – сказал Вершик. – Я на пол смахнул. И Соня тоже. Так?

– Так. – Соня, стоявшая за спиной у Арта, положила руки ему на плечи. Арт почувствовал, что ледяные пальцы тянут его куда-то вниз. Комната медленно сжималась в черную точку.

– Сейчас ты немножко посмотришь на то, как выглядит ад, понимаешь? – донеслось до Арта из пустоты. – А на той стороне мы тебя встретим.

– Мишенька, иди ко мне, – сказала вдруг Мария, когда все пироги уже были съедены.

– Иди к маме, Мишка, – подтолкнул Мишку дядя Миша.

– Иди! – сказал дядя Саша, который от шампанского покраснел и теперь нагибался над столом, пытаясь подцепить вилкой соленый огурец.

– Сиди, Мишка, – сказал дядя Сережа. Он поднялся из-за стола и подошел к Марии, чтобы что-то сказать ей на ухо. Та насупилась. Мишка заметила, что Катенька косится на дядю Мишу и пытается подавать ему какие-то знаки. Мариша сидела, отрешенно глядя в тарелку, а Шура, явно впервые выпившая в присутствии взрослых, смеялась над какой-то шуткой дяди Саши.

– Это моя дочь! – сказала вдруг Мария, вставая. Она покачнулась, оперлась о дядю Сережу, попыталась обойти стол. – В моей квартире.

– Маша, перестань, – попросил дядя Сережа.

– Ты уедешь, и что она будет делать? – спросила Мария. Она махнула рукой и опрокинула полупустую бутылку шампанского. По ковру тут же расползлось бледное пятно.

– Вы уезжаете? – спросила Мишка. Она вспомнила, что бабушка говорила, что у дяди Сережи есть какие-то важные новости.

– Я хотел потом сказать, – дядя Сережа посмотрел в сторону. – Перевожусь в Питер, повышение.

Мишка сидела ни жива ни мертва, глядя, как мама совершает кругосветное путешествие. Мария опрокинула еще одну бутылку, пустую, и наконец оказалась рядом с Мишкой.

– Почему ты меня не любишь? – спросила Мария, пытаясь поднять Мишку со стула.

– Маша! – дядя Сережа бросился за ней. Мария занесла руку, будто собираясь дать Мишке пощечину, и вдруг разрыдалась, упала на пол, схватила ножку Мишкиного стула.

– Маша, встань сейчас же! – сказал дядя Сережа, хлопая по плечу дядю Мишу, который застыл с бокалом в руке. Вдруг все за столом задвигались: Шура побежала на кухню, Катенька бросилась к дяде Саше. Мишка тоже встала, но смотрела не на мать, а на Маришу, которая вскочила из-за стола и часто-часто дышала. В коридоре взорвался дверной звонок, и в гостиной тут же сделалось очень тихо.

Мишка бросилась в прихожую, на ходу указывая Катеньке на Маришу, которая молча открывала и закрывала рот. Звонок замолчал. Мишка открыла дверь и тут же захлопнула ее, потому что на лестничной клетке стоял Борис Александрович, последний человек, которого ей хотелось видеть в этот момент.

– Мишка, пожалуйста, открой, – позвал Борис Александрович. Мишка отошла к стене и закрыла глаза. – Мишка, я по срочному делу, – опять позвал Борис Александрович. В коридор вышел дядя Сережа. Он прошел к двери, открыл ее и встал, скрестив руки на груди. Мишка увидела Бориса Александровича, который почему-то прижимал к груди портфель. Глаза у него были красные и испуганные.

– Что случилось? – спросил дядя Сережа.

– Мама умерла, – сказал Борис Александрович. Его скулы дрогнули, портфель выпал из рук. – Полтора часа назад.

– Нет, – сказала Мишка и тут же повторила громче, чтобы все услышали: – Нет!