Двое милых людей - [2]

— Почему нет? — попытался он загладить ее неловкость.

— Меня заинтересовал ваш рассказ. — Она вновь улыбнулась. — Вот вопрос и вырвался. Вопрос imprévu[3].

— А вы замужем? — спросил он лишь для того, чтобы снять напряженность, поскольку видел кольцо.

— Да.

К этому времени они уже достаточно много узнали друг о друге, и он почувствовал, что пора знакомиться.

— Моя фамилия Гривс. Генри Гривс.

— А я Мари-Клер. Мари-Клер Дюваль.

— Прекрасный выдался день, — заметил Гривс, — но с заходом солнца становится прохладно. — В его голосе чувствовалось сожаление.

— У вас прекрасный зонтик.

Она говорила чистую правду. Золотой ремешок привлекал внимание, и даже на расстоянии легко читалась монограмма: переплетенные H и G, а может не G, а С.

— Подарок, — сообщил он без малейшего удовольствия.

— Меня восхитила ваша решительность. Вы так быстро все это проделали с голубем. Я вот такая lâche[4].

— Я совершенно уверен, что это неправда, — добродушно возразил он.

— О, нет. Правда.

— Только в том смысле, что мы все иногда ведем себя трусливо.

— Вы — нет, — твердо заявила она, вспомнив голубя.

— К сожалению, я тоже. — Он покачал головой. — Причем значительную часть своей жизни. — Он уже собрался признаться в чем-то очень личном, но тут Мари-Клер схватила его за полу пиджака и в прямом смысле оттащила подальше от признания, схватила, воскликнув: «Вы где-то испачкались свежей краской». Уловка принесла результат; он стал озабоченно разглядывать свою и ее одежду, щупать скамью, но вскоре оба сделали вывод, что источник загрязнения следует искать в другом месте.

— Должно быть, я испачкал пиджак дома, на лестнице, — сказал он.

— У вас здесь дом?

— Нет, квартира на четвертом этаже.

— С ascenseur[5]?

— К сожалению, нет. Это очень старый дом в dix-septième[6].

Дверь в его неведомую ей жизнь приоткрылась, оставив маленькую щелочку, и Мари-Клер захотелось дать ему что-то взамен, но не очень много. Она боялась перейти «грань», у нее могла закружиться голова. «А моя квартира слишком уж новая. В huitième[7]. Двери открываются автоматически, к ним даже не нужно прикасаться. Как в аэропорту».

Мощный поток откровений подхватил их и понес. Он узнал, что она всегда покупает сыр в магазине на площади Мадлен, достаточно далеко от ее восьмого округа, и однажды была вознаграждена за свое постоянство: рядом с ней выбирала «бри» сама тетушка Ивонн, супруга генерала де Голля. А Гривс, напротив, всегда покупал сыр рядом с домом, на улице Токвиля.

— Вы сами?

— Да, по магазинам хожу я. — В голосе вдруг зазвучали резкие нотки.

— Что-то похолодало. Думаю, нам пора идти.

— Вы часто приходите в парк? — спросил он.

— Я здесь в первый раз.

— Какое странное совпадение. Я тоже здесь впервые. Хотя живу поблизости.

— А я далеко.

Они взволнованно переглянулись, осознавая, сколь неисповедимы пути Господни.

— Позвольте выразить надежду, что вы сможете пообедать со мной.

Волнение заставило ее перейти на французский.

— Je suis libre, mais vous... votre femme?..[8]

— Она обедает в другом месте. А ваш муж?

— Он не вернется раньше одиннадцати.

Гривс предложил пойти в brasserie[9] «Лотарингия», в нескольких минутах пешком от парка Монсо, и она обрадовалась, что он не остановил свой выбор на более популярном или роскошном заведении. Старомодная солидность brasserie придала ей уверенности, и хотя она не отличалась хорошим аппетитом, ей нравилось наблюдать, как посетители стройными рядами подходят к тележке с квашеной капустой. Меню оказалось достаточно длинным, чтобы дать им время освоиться в новой, пугающей атмосфере близости. После того как официант, приняв заказ, удалился, они заговорили разом.

— Я и представить себе не могла...

— Как же порой забавно поворачивается жизнь, — добавил он. Неожиданно для него самого, это прозвучало слишком торжественно.

— Расскажите мне о вашем деде, консуле.

— Я его никогда не видел, — на диванчике ресторана разговор складывался труднее, чем на скамейке в парке.

— А почему ваш отец уехал в Америку?

— Наверное, дала о себе знать мятежная душа. Уехал в поисках приключений. Полагаю, по той же причине я вернулся в Европу. В дни молодости моего отца Америку не олицетворяли «кока-кола» и «Тайм-Лайф».

— И вы нашли приключения, за которыми приехали? Ой, простите. Это глупый вопрос. Разумеется, вы женились здесь?

— Я привез жену с собой. Бедная Пейшенс.

— Бедная?

— Она так любит «кока-колу».

— Ее можно купить и здесь, — заметила она подчеркнуто простодушно.

— Да.

Подошел соммелье, и Гривс заказал «сансер».

— Надеюсь, вы не возражаете?

— Я совершенно не разбираюсь в винах.

— Я думал, во Франции...

— Мы оставляем это нашим мужьям.

Теперь он, в свою очередь, почувствовал легкую обиду. На диванчике рядом с женой появился муж, но принесли sole meunière[10], и это позволило им прервать разговор. Однако молчание их не спасло. Призраки могли воспользоваться затянувшейся паузой и остаться насовсем, и тогда женщина решилась его прервать.

— У вас есть дети? — спросила она.

— Нет. А у вас?

— Нет.

— Вы сожалеете?

— Полагаю, всегда сожалеешь о том, что упустил.

— Я, по крайней мере, рад, что не упустил вас в парке Монсо, — признался Гривс.