Движущие силы и сущность Великой российской революции - [16]

С. Л. Франк в статье «Этика нигилизма» отмечает еще одну очень характерную и обобщающую черту нового российского духовного типа – противокультурную (речь идет о культуре, основанной на европейских ценностях) направленность, имеющую также глубоко народные корни. Согласно Франку, слою русской радикальной интеллигенции «чуждо и отчасти даже враждебно понятие культуры в точном и строгом смысле слова», ему вообще не доступно чистое понятие культуры, и он «инстинктивно чует в культуре врага своего миросозерцания, культура для него – ненужное и нравственно непозволительное барство», борьба против культуры «есть одна из характерных черт его духа». Франку, как никому другому, удалось глубоко понять корни русской радикальной интеллигенции: «Русский радикальный интеллигент – разночинец по происхождению, обычно, в подавляющем большинстве, был семинарист, попович. Духовенство было основным и едва ли не единственным сколько-нибудь значительным промежуточным слоем между дворянством и народными массами, и формировавшаяся из него радикальная интеллигенция сыграла в России, за отсутствием настоящей сложившейся буржуазии, роль третьего сословия. По своему социальному, бытовому и образовательному уровню она стояла гораздо ближе к низшим слоям, чем к господствующему классу. И потому она первая подняла знамя бунта и явилась авангардом того нашествия внутренних варваров, которое переживала и переживает Россия».[22]

Замешанная на безрелигиозности и противокультурности радикальная интеллигенция обладала всеми качествами для того, чтобы возглавить борьбу архаичной неевропеизированной России с чуждым европейским миром: фанатичной верой в народ, отрицанием западной «буржуазной» культуры и ее носителей, аскетическим самоограничением и самопожертвованием. Обожествление «народа» и неприятие абсолютных ценностей (истины, красоты) – элементы одной и той же языческой (нехристианской) сущности, сохранившейся в России с древнейших времен. Безрелигиозность и противокультурная направленность неизбежно вели к беспринципности в выборе средств достижения цели и радикализму, поскольку радикальные средства (заговор, террор, восстание) кажутся наиболее верным и быстрым путем обеспечения счастья и процветания народа. Оставалось только выбрать подходящую политическую и социальную теорию из тех, что в достаточном количестве рождались на Западе. Популярными были лишь те теории, которые, как казалось, способствовали скорейшему достижению поставленной цели. После неудачи «хождения в народ» и краха народничества, марксизм показался революционной интеллигенции выходом из тупика, наиболее подходящей концепцией народного счастья, к которому стремилась новая русская личность. Часть русской радикальной интеллигенции, по-своему интерпретировав марксизм, превратилась из народников в большевиков. Появление партии большевиков отражало окончательный раскол русской интеллигенции.

Партия большевиков, как никакая другая российская политическая сила, была партией людей нового духовного типа, другой личностной сущности. Прежде всего, таким новым духовным типом был ее вождь Владимир Ленин. Как отмечает Ричард Пайс: «Полное отсутствие щепетильности и диктаторские методы, к которым прибегал Ленин, отвращали самых последовательных его сторонников… К началу 1912 года, после того как Мартов предал огласке нечистоплотные финансовые операции Ленина и то, как незаконно полученные средства использовались для захвата власти, обе фракции оставили всякие попытки быть единой партией. Меньшевики сочли, что действия большевиков компрометируют социал-демократическое движение. На собрании Международного социалистического бюро в 1912 году Плеханов открыто обвинил Ленина в воровстве».[23]

Вспомним, что главное отличие новой русской личности от европейской было в области нравственности. Именно безнравственность будет главной отличительной чертой партии большевиков от всех других социалистических партий. Нравственные сомнения были чужды радикальной русской интеллигенции. Поэтому лидеры большевиков не испытывали страх перед возможными последствиями их деятельности и не чувствовали ни малейшего раскаяния. Многие издаваемые ими после Октябрьского переворота декреты обрекали на смерть тысячи ни в чем неповинных людей. Это качество Ленина и его соратников было привлекательным для определенного типа русских интеллигентов и многих полуграмотных рабочих и крестьян. Политическая система созданная этими людьми после Октября 1917 года была воплощением их идеологии, миропонимания и этических норм. Партия большевиков, как и вся послеоктябрьская политическая система, была их детищем, главным образом детищем их вождя – В. Ленина. Захватив власть, они сразу начали подавлять всякое сопротивление и всякую оппозицию в стране, а затем и в своей партии. С другой стороны, состояние российских масс и их ментальность были хорошей «питательной почвой» радикальной русской интеллигенции, способствовали укреплению власти такой партии. Развитие послеоктябрьских событий ясно продемонстрировало, что большинство народа и новый русский тип личности быстро «нашли общий язык», слились и растворились друг в друге.