Движение вверх - [73]

 Из-за этого давления результата и приоритета тактики над стратегией Гомельский не имел возможности, а возможно, и не стремился копать в своей работе по-настоящему глубоко. Может быть, ему просто не хватало времени. Его профессионализм в достижении конкретного результата был действительно очень высоким. Но системной, глубокой, на перспективу его работу назвать было трудно. Такие элементы профессионализма игрока, как баланс тела при броске, как должны стоять ноги, как должна идти рука, его не особенно интересовали; забивает баскетболист — и хорошо.

 Ладно бы, обладай он уверенностью, что все это игроки знают безупречно или отрабатывают самостоятельно. К сожалению, такой уверенности у него быть не могло. Но ведь правильная, на много лет вперед постановка элементов баскетбольного мастерства могла бы раскрыть дополнительный потенциал спортсменов, продлить их век в игре, позволить не ломаться в экстремальных игровых ситуациях!

 Гомельский делал ставку на текущий момент, на лидеров, находящихся в его распоряжении здесь и сейчас. И, надо сказать, ему всегда везло с лидерами. В разное время это были разные люди — Круминьш, Вольнов, Паулаускас, Белов, Ткаченко, Сабонис. Безусловно, дать им раскрыться, органично влиться в команды тоже было непростой и важной задачей, с которой Яковлевич справлялся прекрасно. Но решалась она тактически — на кого-то поорать, кого-то «подмазать», кого-то стравить с конкурентом, а в итоге смоделировать мобилизацию игроков. Отлично справлялся «главный» и с выбиванием из советской номенклатурной машины всего, что могло меркантильно заинтересовать игроков, — квартир, машин, поездок, почетных спортивных званий, и это тоже играло свою роль в мотивации.

 То, что такая модель недолговечна, что она опустошает спортсменов, сжигая их потенциал и выжимая их, как лимон, что чуть более вдумчивое отношение могло бы заложить основу для более стабильных успехов. в погоне за результатом, в которую включился Гомельский, возможно, не только по своей воле, об этом думать было некогда, да и не полезно.

 Все это было очень похоже на традиционный для советской номенклатуры стиль руководства — с воспитанием кадров чередованием давления и похвалы, подчас соседствующей с панибратством, с мотивацией людей эксклюзивными поощрениями, особым доверием руководителя, а в конечном счете — с авралами и сверхнапряжением сил, обеспечением результата любой ценой.

 Впрочем, сейчас, по прошествии многих лет, я вижу, что этот метод не является уникальным достоянием «совка». В тех или иных, но более умных и системных вариациях он применялся издавна большей частью на Западе, широко применяется сейчас и нашими соотечественниками — наиболее успешными менеджерами, бизнесменами и политиками. Какую цену мы все, вся человеческая цивилизация, заплатим в конечном счете за эту всеобщую и всепоглощающую погоню за результатом любой ценой, пока не знает никто.

 Возвращаясь к Александру Яковлевичу и его роли в моей жизни, — еще раз повторю: очень за многое я ему безмерно благодарен. Как бы ни складывались наши взаимоотношения, как бы ни разжигали наши противоречия те, кто был заинтересован в конфликте, я никогда не забуду игр и турниров, которые мы прошли вместе, больших побед, которых вместе добились. Мы вместе прожили большую жизнь в баскетболе, и нам есть за что поблагодарить друг друга.

 Многое в характере Гомельского, в его манере работать меня продолжает восхищать, что-то я даже постарался перенять. Меня всегда впечатляли, во-первых, его фантастическая работоспособность, полнейшая преданность делу, которым он занимался, а во-вторых, его невероятная жизнестойкость, способность выкручиваться из самых сложных ситуаций, буквально возрождаясь из пепла. Еще раз скажу — Александр Яковлевич был личностью и настоящим героем баскетбола.

 Но я никогда не смог бы «стать Гомельским», полностью воспринять его методы. При этом я далек от романтизма, понимая, что в тренерской работе бывает необходимо и «поиграть в политику», и не пренебрегать прагматичными тактическими решениями. Тренер обязан принять на себя ответственность за результат и для этого порой принимать жесткие непопулярные меры. Став тренером, я сам в этом убедился, равно как и в том, что игроки тренером никогда не будут полностью довольны. Нужно уметь нести это бремя, и Гомельский умел. Но для меня все равно политика никогда не имела шансов стать доминантой, вытеснив с первого места системный и творческий подход.

 Испытания, которые мне суждено было пройти на 30-летнем рубеже, на стадии завершения карьеры игрока и — в особенности — по ее окончании закалили меня и заставили многое переоценить. Я думаю, что и Александр Яковлевич стал относиться ко мне иначе, с большим уважением. Да, после всех трений и недосказанностей мне было трудно пойти на сближение с Гомельским. Но кто знает: может быть, позднее, доказав самим себе и окружающим верность своим собственным убеждениям, пройдя до конца по своему собственному пути, мы и впрямь смогли бы воплотить мечту многих специалистов и поработать на капитанском мостике вместе?