Движение вверх - [41]

 «Потолком» офицерского звания игрока в баскетбольном ЦСКА был капитан (в футболе и хоккее — майор). Первые два года в ЦСКА я получал стипендию Спорткомитета, выделявшуюся пяти лучшим игрокам национальной сборной (250 рублей), потому что она была выше полагавшихся мне офицерских выплат. Только получив звание старшего лейтенанта, я «перешел» на армейское довольствие, складывавшееся из оклада в 220 рублей и различных дополнительных выплат, в общей сложности около 350.

 Один раз в год мне как офицеру Советской Армии полагался отдых в санатории Министерства обороны. Впрочем, после включения в сборную СССР отпуска у меня не было на протяжении 10 лет. К слову сказать, втянувшись в этот режим, в своем первом отпуске в черноморском санатории я выдержал неделю — попил портвейна с какими- то хмырями, да вскоре и сбежал в Москву.

 В то же время, в сравнении с другими обществами, ряд возможностей у ЦСКА с его прямым отношением к монстру Министерства обороны был несравненно выше. Например, уже через год пребывания в ЦСКА я получил квартиру в Москве, что, конечно, было предметом мечтаний миллионов советских людей.

 Основным материальным стимулом в армейском спорте была возможность получить военную пенсию, далеко не самую низкую в Союзе. Числясь в период своей спортивной карьеры на офицерских должностях, игроки накапливали военный стаж, а после окончания активных занятий спортом, как правило, становились тренерами или администраторами в той же системе ЦСКА.

 Это было неким аналогом японской системы «пожизненного найма» и по сути пресекало любые возможности перехода армейских спортсменов в динамовское, а тем более в профсоюзные общества. Перемещения между клубами практиковались лишь внутри системы армейского спорта — из элитной команды ЦСКА в армейские клубы Киева, Риги, Алма-Аты и т. д. и в обратном направлении.

 Впрочем, верность армейскому клубу была обусловлена не только меркантильными соображениями, но и искренней гордостью его достижениями, настоящим, а не поддельным спортивным патриотизмом.

ЦСКА — любовь и ненависть миллионов

 Империя ЦСКА в советском спорте была уникальным явлением. В наибольшей степени ее особенности проявляли себя во всенародно любимых видах спорта — хоккее и футболе. Ажиотаж вокруг хоккейного и футбольного ЦСКА был таким, что часто вполне заурядные вопросы повседневного существования команд становились предметом разбирательства на уровне руководства страны. Комплектование этих команд часто происходило под давлением, тем более, что у функционеров ЦСКА на крайний случай всегда в рукаве был припрятан козырь в виде призыва в Вооруженные Силы несговорчивого кандидата в команду.

 Могу утверждать, что в баскетбольном ЦСКА такого ажиотажа не было, и кандидаты в команду всегда приходили в нее добровольно. «Срочников», т. е. игроков, призванных на двухлетнюю службу и формально являющихся солдатами, в баскетбольной команде не было. Основными стимулами притока баскетболистов в ЦСКА были лучшие, чем в других клубах, материальные условия, высокий уровень гарантий членства в сборной и общая высокопрофессиональная обстановка, царившая в клубе.

 Отношение к команде в СССР было в высшей степени своеобразным. С одной стороны, это были всеобщая любовь и гордость за советский спорт, олицетворением которого был ЦСКА, горячая поддержка в международных соревнованиях национальных сборных, составленных на базе ЦСКА, понимание того, что успехи армейцев напрямую являются залогом успехов и сборной СССР.

 С другой стороны, людям претило, что ЦСКА обладает уникальными возможностями для комплектования, которые использует достаточно безжалостно, вырывая самых лучших игроков из региональных коллективов, разрушая наигранные сочетания и связи, а главное — надежды, которые питали местные болельщики в связи с появлением на небосклоне этих новых звезд. Само за себя говорит прозвище «кони», появившееся, возможно, из-за предыстории армейской базы в Архангельском (там когда-то размещались конюшни), а закрепившееся в связи с традициями комплектования футбольного и особенно тихоновского[13] ЦСКА.

 После того как очередное молодое дарование на второй-третий сезон своих выступлений по мастерам обнаруживалось в составе ЦСКА (а нередко — просто застревало в запасе у армейцев), провинциальный болельщик смачно сплевывал, нецензурно выражался и ставил диагноз: «Опять коням продался.» Что впоследствии не мешало этому болельщику яростно поддерживать и превозносить того самого игрока в составе национальной сборной, после того как его мастерство именно за счет пребывания в ЦСКА вырастало на порядок.

 Наоборот, если хоть изредка появлялся игрок, который отвергал посулы армейских селекционеров и, даже будучи призванным под знамена ЦСКА на период исполнения священного долга перед Родиной, оттрубив два года, возвращался домой — это рассматривалось как подвиг, героизм, обрастало легендами и байками. Такой игрок становился на долгие годы кумиром местных болельщиков, обладающим индульгенцией от всевозможных прегрешений.

 Иногда за таким отказом (как, я уверен, в случае с А. Беловым) действительно стояли верность родному городу, клубу, договоренностям с людьми, которые в тебя поверили. Все это мне очень понятно и близко, я сам, как рассказывал раньше, именно в таком ключе расставался с «Уралмашем». Но всегда ли мотивация была исключительно такой благородной? Не скрывались ли за демонстрацией локального патриотизма и презрения к «конюшне» нерешительность, неготовность штурмовать настоящие вершины в спорте, удовлетворенность тем, что есть?