Двери во Тьме - [22]

– Хрен его знает, – выдал я в ответ банальность. – Проверить надо. Федь… мы с Иваном сходим. А ты тут давай, на прожекторе и рычагах машины боевой…

– Корыта.

– Чего?

– Корыта боевого.

– А… – догадался я, – остришь. Смешно. Ладно, жалом тут не води, а то и так страшно. Вань, сходим? – повернулся я к нему, перехватывая автомат поудобней.

– Пошли, чего уж там, – вздохнул Иван без особого, надо сказать, воодушевления.

Я скинул штормовку и выбрался из рубки, совершенно не желая этого делать. Тьма так «напрямую» и не давила, но страшно было… вот как будто по ночному кошмару гуляешь, даже объяснить невозможно. Хотелось просто сесть, сжаться в комок и тихо выть. Но при этом происходящее вокруг было настолько неестественным, странным и абсурдным, что несмотря на страх мы продолжали двигаться и говорить – мозг просто отказывался воспринимать это все как реальность.

Плеснула вода под ногами, и я, похвалив себя за то, что обул резиновые сапоги, выбрался на берег. Висящий над нами призрак вдруг попытался дернуть вниз, испугав меня, заставив присесть и вскинуть автомат, но словно на невидимую стену налетел. Мне даже показалось, что я ощутил его боль, – как будто эта темная тварь на электрическую ограду наткнулась. Ага, не можешь… хрен тебе в сумку.

Мокрый песок под сапогами сменился сухим, остров-коса был полностью песчаным, по сути – отмель-переросток. Включились фонари под стволами, их лучи зашарили вокруг в поисках возможной опасности, но островок был пустынным – за исключением суматошно носящегося где-то вверху призрака, никакой угрозы видно не было.

– Ну и что это? – вновь переспросил Иван, когда мы совсем близко подошли к сарайчику, или как это строеньице надо было называть.

В высоту метра полтора, в ширину столько же, в длину два с половиной. Умело сколочено из добротной доски на манер железнодорожного вагона-теплушки, края взяты в железный уголок. И как сюда такое привезли? Или, скорее всего, уже здесь собрали, из отдельных деталей.

– Дверь где здесь? – озабоченно пробормотал Иван, обходя сараюшку по кругу.

– А хрен его… – озадачился я, но вдруг сообразил: – Да вот, вся стенка с торца открывается.

Действительно, стена сарайчика на манер откидной аппарели откидывалась наружу. Я повернул небольшой рычажок, что-то лязгнуло внутри, и я едва успел отскочить, а то бы тяжеленная створка свалилась мне на ноги.

– Опа, – сказал Иван, уставившись на что-то внутри. – Ни хрена себе.

Я заглянул, дернулся испуганно, затем, принюхавшись, спросил:

– А че не воняет-то?

– А он не разлагается здесь, – сказал Иван, присаживаясь на корточки возле лежащего в сарайчике трупа. – Посвети.

Человек лет сорока, в традиционной брезентовой штормовке, надетой на свитер. Лежит лицом вниз, голова вывернута в нашу сторону. Лицо серое, бескровное, обвисшее, но не разлагающееся. Такие же серые кисти рук, нелепо, неестественно подвернутые ступни, подкованные подошвы немецких трофейных сапог. На поясе кобура, из которой торчит рукоятка «Вальтера П38». Кобура застегнута. Рядом стоит аккуратно прислоненный к стенке СКС. Если принадлежал убитому, то это он, скорее всего, его так и подставил.

– В затылок его, – сказал Иван, склонившись.

– Да вижу.

Трудно не заметить. Пуля, пролетев сквозь череп, выбила равную дыру во лбу, из которой натекло немало крови, давно уже запекшейся, но при этом почему-то не побуревшей. Так, что-то вроде кровавого цвета киселя получилось.

То есть такого убитый не ожидал. Судя по позе, его никто не тащил, он сам вошел в сарайчик. Вошел, пригнулся, и кто-то выстрелил ему в основание черепа. С близкого расстояния – вон, даже волосы опалены. Смерть от такой раны мгновенная, он и сообразить не успел, что с ним случилось. Упал, а убийца… или убийцы… они дальше что делали? Это ведь не ограбление: они, похоже, трупа даже не трогали. Отомстили? Казнь? Ну… может быть. Только на кой ляд надо было жертву в такое отвратное и жуткое место для этого тащить? Нельзя было ниже по течению, да и в воду скинуть? Или просто бросить на берегу – все равно ведь там никого не бывает. А тут вот так… непонятно.

Мы с Иваном перевернули труп, который был тяжел, но податлив, как мешок с водой, никакого окоченения, быстро вывернули карманы убитого и валявшуюся рядом сумку с нашитыми на нее магазинными подсумками – тоже местное творчество. Перетрясли все карманы, в одном из которых оказалось удостоверение личности.

– Лошаков Иван Алексеевич, год рождения одна тысяча девятьсот шестьдесят второй… сюда пять лет как попал, – прочитал Иван. – Хм… не помню такого… в нашей ориентировке не было.

– А кто был в ориентировке? – сразу переспросил я, но Иван сделал вид, что вопроса не услышал.

Попутно я осмотрелся в самом сарайчике. Ничего, просто большой деревянный ящик. Но сделанный так, что качеству удивишься, – ни единой щели… стоп… а даже узкие щелочки между досками вагонки законопачены чем-то… смолой вроде как? Не понял. Они в ящике плавать собирались, что ли?

Обернувшись, оглядел отвалившуюся дверь. Так… и тут все по периметру резиной обито. Поэтому она так и распахнулась легко, резина и толкнула… а закрывать… закрывали ее рычагом. Изнутри.