Дверь в глазу - [33]

— У меня болит голова. Вот и решил что-нибудь съесть.

Он недоверчиво улыбается и хмыкает. В своих детских обманах ты обычно заходишь далеко, рассчитывая, что у взрослых есть дела поважнее, чем ловить мальчишку на вранье. Однако отчиму явно хватает свободного времени, чтобы обдумывать и подвергать сомнению все твои слова. Он готов несколько дней собирать доказательства того, что следы зубов на ручке, которую ты якобы не грыз, принадлежат именно тебе.

Твоя ненависть к отчиму упорна и безгранична, но это только потому, что твой мирок еще мал и ты приписываешь отчиму слишком большую роль в твоей жизни. То, что отчим питает к тебе такую же стойкую и неумолимую неприязнь, как и ты к нему, лишь доказывает, что твоя мать вышла замуж за мелочного и злобного ребенка.

— Тебе надо подышать свежим воздухом. Сходи-ка принеси почту, — говорит отчим.

Это нечестно. До почтового ящика минут пятнадцать ходьбы по избитой колдобинами гравийной дороге, а ведь, насколько отчиму известно, ты болен.

— Зачем? Мама заберет, когда поедет домой обедать.

— Давай-давай, — говорит он. — Свежий воздух пойдет тебе на пользу.

— Вообще-то у меня еще немного кружится голова.

— Готов поспорить на тройную порцию мороженого, что ты выживешь.

Ты отправляешься в путь босиком. Изрытая кротовыми норками лужайка под ногами кажется плюшевой. Стоит жаркий осенний день. Небо такое чистое, что деревья выглядят ненастоящими, словно бутафорский телевизионный реквизит на фоне голубой ширмы. Летние мозоли у тебя на подошвах уже сошли, и по колючему гравию дорожки ты шагаешь, чуть подпрыгивая и растопырив локти, как птица, которая собирается взлететь. Тебе больно идти, и ты винишь в этом отчима, а потому через каждую пару шагов поднимаешь горсть гравия и бросаешь в лес, надеясь, что возмещение этих потерь обойдется ему в немалую сумму.

Ты проходишь мимо поленницы и курятника, потом мимо рощицы, где когда-то построил вокруг ствола дуба отличный шалаш. Он был сооружен из обструганных упавших веток и присыпан сверху сосновой хвоей. Однажды сюда забрел мальчишка, живущий по ту сторону леса, и вы с ним повздорили. На следующий день от шалаша остались только поломанные ветки, разбросанные по поляне, да втоптанные в грязь орехи кешью и банановые чипсы — незавидное богатство из твоего тайничка. Ты рассказал об этом вандализме отчиму, и воскресным утром, когда мальчик с семьей отправились в церковь, вы вдвоем пересекли лес, проникли на их участок и разгромили дорогой покупной домик на дереве. Отчим сорвал жестяную крышу и с помощью монтировки расправился с лестницей, а ты разбил камнями оконные стекла, и оба вы одинаково упивались своим могуществом, словно двое дикарей из жестокого, но справедливого племени.

Ты открываешь почтовый ящик. Он набит журналами, счетами, каталогами и рекламными проспектами продовольственных магазинов. При виде кроваво-красной говядины на фотографиях мясных рядов болячка на твоей губе начинает ныть. Всего почты фунтов на пятнадцать — скользкий груз, который больным таскать противопоказано.

Вдруг твое внимание привлекает листок на самом верху этой груды. Это объявление — отпечатанный на ксероксе черно-белый снимок кого-то, похожего на леопарда, крупное слово ПОТЕРЯЛСЯ и номер телефона. По шее у тебя пробегает холодок. Ты поворачиваешься и смотришь в лес, однако ничего не можешь там разглядеть. Листва еще не опала, и уже шагов за двадцать ничего не видно. Ты снова переводишь глаза на объявление. Леопард выглядит тощим и совсем не страшным, но сердце твое бьется сильнее при мысли о том, что он может быть где-то поблизости — бродит в сосновом буреломе неподалеку от твоего дома, неслышно ступая пятнистыми лапами по корням деревьев, сухим иголкам и засыпанным жухлыми листьями старым пивным банкам и склянкам от лекарств, которыми беззаботно засоряли природу прежние обитатели этих мест. Теперь, с появлением леопарда, эти леса кажутся тебе гораздо более интересными.

Издалека снова доносится вой измельчителя — звук удивительно тупой и бесцеремонный, грубое оскорбление всему тихо дышащему, звенящему лесу. Если леопард где-то здесь, его, несомненно, возмутит такое осквернение лесной тишины, виновник которого — твой отчим. Леопарду не составит труда незаметно подкрасться к нему, схватить и утащить, не оставив и следа.

Уже почти час дня, и мама вот-вот должна вернуться на обед. Тебе не хочется быть дома наедине с отчимом. Ты все еще злишься, что из-за него пошел за почтой, хотя ты болен и тебе положено отдыхать. Еще несколько шагов, и план сам приходит на ум. Беспорядочно рассыпая почту, ты внимательно следишь, чтобы все выглядело так, будто ее уронили случайно. Потом медленно ложишься ничком, раскинув ноги и руки, в позе человека, упавшего в обморок. Когда твоя мама свернет на дорогу, она увидит тебя, и, возможно, ей придется резко затормозить, но ты лежишь слишком далеко, и задавить тебя по неосмотрительности она никак не может. Испуганная, вся в слезах, она подбежит к тебе и начнет расспрашивать, как же это отчим заставил тебя идти за почтой.

Не шевелись. Не обращай внимания на прилипшую к щеке гальку. Только не испорти впечатления. В конце концов, она ведь может и не поверить. Она и так уже почти согласна с твоим отчимом, который называет тебя маленьким мошенником, не способным и рта раскрыть, чтобы не соврать.