Дверь с той стороны. Исток - [18]

- Презираешь нас? - сказал командор. - Но сделай два дела, добро? Заложи все свободные кристаллы в автомат для записи. Я приказал дать тебе столько информации, сколько сможешь принять. Больше ничем снабдить тебя не можем. Запись поведут ускоренно, кодом. Это тебя не задержит.

- Будет исполнено.

- И второе: может, разбудишь экипаж? Я бы им что-нибудь сказал… Экипаж-то хороший? Я ведь только вас, капитанов, и знаю.

Капитан Устюг покачал головой:

- Говорить не надо.

И в самом деле, не надо. Что мог сказать командор? Ведите себя хорошо, слушайтесь капитана? Капитана и так положено слушаться, но в критических ситуациях его слушают только, если он действительно того стоит, а это он должен доказывать сам, не через начальство. Так что уговаривать никого не надо, от этого лучше не станет. Командор это хорошо знал, но считал себя обязанным предложить капитану хоть такую помощь.

- Что ж, правильно. Тебе с ними жить, и жить своим авторитетом. Так… Что еще я могу сделать для тебя лично? На Земле ты - один?

- Давно.

- Значит - ничего?

Капитан серьезно поглядел на командующего.

- Не поминайте лихом.

- И ты не обессудь. Ну, дай руку. Верю. До встречи.

Устюг протянул руку к объемному изображению. Пальцы прошли сквозь пальцы. Потом командор исчез, остался лишь молочно светящийся экран. Вот так, подумал капитан, выглядит дверь этого мира, когда затворяешь ее с другой стороны.

Катер был принят в эллинг. Капитан сам разблокировал и отворил люк. Брови его поднялись: в люке показался Петров. Ссадины делали его похожим на первобытного вождя в боевой раскраске.

- Ну-ка быстрее, - сказал Петров. - С ним беда.

Капитан лишь сжал губы. От старика он таких сюрпризов не ожидал. Ладно, будет время - еще поговорим на эту тему.

Карский был, вероятнее всего, уже мертв. Кабина катера показалась капитану незнакомой: зеленоватые стены ее были усеяны красными пятнами. Устюг вдвоем с Петровым освободили администратора от лежавшего на нем кресла; капитан хотел взять Карского за ноги, но вовремя удержался: одна нога была вытянута под странным, невозможным углом к телу; Устюг посмотрел - и отвел глаза. Левую руку тоже, по-видимому, восстановить не удастся. Он дотронулся до руки, Карский вздрогнул. Значит, жив, и на том спасибо.

Вдвоем с Петровым они переправили администратора в госпитальный отсек. Потом капитан срочно вызвал на связь командора. Главный хирург флота был оповещен сразу же. Уход задерживался, и пока врачи, собравшись в Космоцентре, разглядывали на экране не приходившего в себя Карского, капитан, ассистируя им и поворачивая систему рычагов и растяжек, в которой был укреплен Карский, то в одну, то в другую сторону, все чаще поглядывал на индикатор рентгеновского излучения.

Когда медики достаточно нагляделись и начали совещаться, капитан получил, наконец, свободу. Надо было срочно готовить корабль к выходу, но он медлил.

Если бы спасение «Кита» и пассажиров зависело от экипажа, Устюг, не колеблясь, приказал бы любому пожертвовать жизнью, и каждый член команды - а сам он в первую очередь - пошел бы на смертельный риск, будь в этом хоть какой-то смысл.

Метеоритные атаки, зияющие пробоины в бортах, вышедшие из-под контроля реакторы, скрытые, самые подлые нарушения герметичности, выход из строя навигационной аппаратуры, шизофреник, грозящий взорвать корабль, - все эти и многие другие мыслимые несчастья сейчас представлялись ему едва ли не желанными: любое из них призывало к активным действиям, заставляло людей выложиться до конца и не оставляло времени для страха и размышлений о печальном будущем.

А сейчас от них не требовалось ничего, кроме спокойного ожидания. И это оказалось вдруг самым страшным.

Люди оставались людьми. Инстинкт самосохранения и боязнь неизвестности, хотя и загнанные дисциплиной и гордостью глубоко внутрь, продолжали жить в каждом. И капитан знал, что в первую минуту - покажут это люди или нет - их неминуемо охватит отчаяние.

Ничто не может быть страшнее отчаяния в замкнутом помещении. Последствия могли быть многообразными, но одинаково печальными.

Поэтому Устюг, напрягаясь, пытался вспомнить до мельчайших деталей, как вели себя инженер и штурман в различных случаях? Память не помогла. Капитан все более убеждался в том, что их совместные полеты на корабле «Кит» были невыразимо благополучны. Острых ситуаций, не говоря уже о критических, в рейсах не возникало - и это было естественно: только так и могли служить на пассажирской машине уважающие себя люди. Конечно, Устюг был знаком с прошлым своих товарищей, хотя оно давно уже не фиксировалось в обязательных документах, традицией являлось - придя на корабль, рассказать о себе. Однако люди, рассказывая о себе, не любят похвальбы - настоящие люди, понятно. И то, что сейчас пригодилось бы капитану, оказалось за пределами этих лаконичных рассказов.

Возможно, он еще не один десяток минут потратил бы на такого рода размышления, но их прервал вызов. Врачи пришли к единому мнению, и капитану было приказано готовить Карского к операции.

Он переключил связь на госпитальный отсек и уложил администратора так, как ему сказали. На экране было видно, как несколько хирургов встали у манипуляторов. Сложная геометрическая система рычагов, вооруженных хирургическими инструментами, опустилась с потолка операционной каюты «Кита» и застыла над больным. Хирург на экране сделал быстрое движение рукой; на своем экране, на Земле, он увидел, как тонкий, блестящий рычаг опустился и повторил его движение, делая разрез. Спасти ногу и руку в этих условиях представлялось невозможным, речь шла о сохранении жизни. К счастью, запас крови на корабле оставался нетронутым. Связь работала великолепно, каждое движение врачей повторялось с запозданием, потребным для того, чтобы волны из Космоцентра дошли до антенн «Кита» - всего лишь. Капитан заставлял себя смотреть, не отводя глаз: испытание уже началось, и каким будет продолжение, он не знал и должен был приготовиться ко всему. Через сорок минут операция кончилась. Руку и ногу предстояло регенерировать; в корабельных условиях, при его относительно слабой установке, процесс этот должен был растянуться на месяцы. Капитан, выслушивая указания, привел в действие регенератор и укрепил все, чтобы ничто не нарушилось при перегрузках. Лишь теперь он сказал, что на борту есть врач, и в дальнейшем именно она будет вести наблюдение за больным. Главный хирург нахмурился, но не высказал ни слова в упрек, он был не просто врач, а врач Трансгалакта, и понимал, что отступления от правил порой бывают необходимы.